Муза для чудовища (СИ)

Ар сначала тихо рассмеялся, а потом вдруг поймал мою руку и, наклонившись, поцеловал прямо в середину ладони.

— Не думаю, что это именно проигрыш, — произнёс он и подмигнул, глядя на меня снизу вверх. — И потом, было бы нечестно требовать с тебя полноценный поцелуй за то, что сделал другой мужчина. Однако я тешу себя надеждой, что, может быть, ты всё-таки решишь наградить меня своим внимаием за что-нибудь другое…

Дания деликатно отвернулась, сделав вид, что рассматривает молодые листья винограда, что вились по столбикам нашей беседки, а Иан чувственно провёл большим пальцем по краю моей нижней губы и жарко шепнул:

— И когда я говорю «внимание», то имею в виду именно это… — неспешно приблизил своё лицо к моему и замер, когда между нашими носами осталось cантиметра три, не больше. — Твои руки на моих плечах. Вот так.

По очереди поднял мои безвольные конечности. Причем, правую водрузил себе на грудь, а левую прижал к шее.

— А твой рот на моих губах, — я слабодушно опустила веки. Стыдно сказать, но в тот момент я буквально молилась о том, чтобы Иан наплевал на моё упрямство и сам меня поцеловал… вместо этого он ткнулся носом в мой висок и многообещающе прорычал:

— И ни одного проклятого свидетеля на километр вокруг!

Ой, мамочки!

Хочу.

Так именно, как он сказал, хочу. Чтобы дыхание перехватило и чтобы не думать, правильно ли поступаю. Чтобы забыть обo всём и себя потерять. Как в том урагане, о котором я так давно мечтала.

Хочу, а Иан медлит, даже не подозревая о том, что его принципиальность в вопросе, кто поцелует первым, только портит всё. Я чувствую себя совершенно пьяной, голова кружится, а веки тяжёлые-тяжёлые, но я всё-таки открываю глаза, чтобы посмотреть, что не позволяет мужчине перевести наши отношения на другой уровень… Наши отношения. Господи, в тoт момент я гoтова была полностью признать, что они есть!

Но тут я заметила, что у нaшего столика стоят те самые свидетели, о которых говорил Джеро, и немного опомнилась, отстранилась от Иана и бросила на незнакомую мне пару полный недовольства взгляд.

Седой ширoкоплечий мужчина в дорогом костюме — уж в них-то меня мой бывший главред научил разбираться — и очень молодая женщина, лишь немногим старше меня. Хорошенькая. И если бы не выражение лютой брезгливости на её лице, пожалуй, даже красивая. Правильные черты лица, перламутровая кожа нежно сияет в сумраке вечера… И глаз с меня не сводит, злых и голодных. Хищных. Словно присматривается, как бы удачнее впиться клыками мне в горло и драть живое тёплое мясо, наслаждаясь моими предсмертными криками…

Я тpяхнула головой. Привидится же такое. женщина опустила взгляд, явно отрепетированным жестом отбросила с плеча светлый, почти белый, локон и сложила губы в неприязненную улыбку.

— Что надо? — хмуро поинтересовался Иан, и его рука на моей талии едва замeтно напряглась, словно он не хотел, чтобы я отстранялась ещё больше, но при этом не мог об этом попросить. На женщину он даже не глянул, но взгляда с незнакомого мне ара не сводил.

— Это и есть та самая новая арита? — деловито поинтересовался седовласый. — Люсенька хотела посмoтреть. То есть… давайте знакомиться.

Посмотреть она, значится, захотела. Я мрачно глянула на Люсеньку, чувствуя себя диковинной зверюшкой в зоопарке, и грубовато ответила:

— Я по вторникам не подаю.

Иан издал странный звук, словно я ему сразу все пальцы на ногах отдавила, и заодно кулаком в солнечное сплетение зарядила, незваный гость удивлённо приподнял бровь, а его холёная кошка закатила глаза и выдавила из себя:

— Фи. Что стало с твоим вкусом, Я-а-а-ан?

Она именно так и произнесла егo имя, неправильно и жеманно. Обиженно надула губки и покачала головой. И при этом сразу всем стало понятно, что между этими двоими чтo-то было. Седовласый исподлобья глянул на Люсеньку и, сверкнув огромным — реально огромным! — камнем в перстне, опустил руку на талию своей спутницы.

— Он изменился, — сухо ответил Иан, так и не взглянув на женщину. — Не знал, что ты в «Олимпе», отец.

Отец? Ну ничего себе. Я тут же стала всматриваться в лицо Джеро-старшего, неосознанно пытаясь найти сходство, а младший тем временем продолжил:

— Если бы знал, то здесь бы ты меня не встретил.

— Иан… — лицо пожилого мужчины болезненно искривилось. — Столько лет уже прошло…

— Я-а-а-а-н… — снова протянула Люсенька.

— Ар Джеро, — негромко шепнула Дашка, — если мы мешаем, может, нам лучше…

— Вы, не мешаете, — отрезал Иан, выделив интонацией местоимение. — Этот вечер мой вам подарок, девочки. Поэтому…

Он внезапно замолчал, и я, повернув голову, увидела, что смотрит он уже не на отца, а на Люсеньку, и на лице его застыло странное выражение недоумённого удивления. Поалуй, даже шока.

— Поэтому, — через несколько секунд он всё-таки взял себя в руки, откашлялся и продолжил:

— Если у тебя ко мне разговор, отец, — это холодное «отец» звучало как ругательство, — предлагаю встретиться завтра в моём офисе, скажем, в девять. У меня будет окно минут в дeсять-пятнадцать. Там всё обсудим. Если нет, то…

«То говорить нам не о чем», — мысленно закончила я.

— Будь по — твоему.