Муза художника

Все, что Фрейя сделала для разработки своей гипотезы, — так это определила вид орхидеи и придумала новый, третий, способ прочтения дневника. Но своими мыслями она еще ни с кем не делилась, даже с Питером. Пока у нее для этого не было ни одного весомого доказательства — одни лишь предположения. К тому же, работая самостоятельно, она не была обязана докладывать кому-либо о своей догадке.

Правда, через два дня они с Питером встречались с ведущим мировым исследователем творчества Виктора Рииса. Когда Фрейя впервые узнала о том, что Холден воспользовался дневником без указания авторства, она преисполнилась решимости получить любую другую информацию о Риисе, которая могла у него иметься. Но это было до того, как девушка начала подозревать участие Северины Риис в создании картин. Теперь намного более важным ей представлялось свести к минимуму риск обнаружения возможных новых доказательств. Основная причина, по которой Фрейя встречалась с Холденом, имела мало общего с мотивами Питера.

«Я сохраню твою тайну», — молча пообещала она женщине, которая когда-то жила здесь.

Она делала это ради Софии. Чтобы не уменьшить стоимость картин, их необходимо выставить на продажу с бесспорным авторством Виктора Рииса.

Шагая по извилистой улице, вымощенной серыми квадратными каменными плитами и открытой только для пешеходов, в витрине одного из выстроившихся в ряд бутиков Фрейя увидела манекен, чья наклоненная голова и раскинутые руки напомнили ей о матери. Людям нравилось считать Маргарет непринужденной и естественной, но эта тщательно продуманная поза словно служила наглядным доказательством обратного. Платье на манекене привело бы Маргарет в восторг: цвета молодого красного вина, оно облегало тело и было чуть расклешено на уровне колен. Наряд выглядел одновременно удобным и стильным, но Фрейя никогда не отдавала предпочтение ярким цветам, поскольку не могла так беспечно выставлять напоказ свое тело. Мгновенно посетившая ее мысль зайти внутрь и посмотреть цену быстро улетучилась. Тут все стоило целое состояние. И о чем она вообще думала? Послать платье Маргарет по почте?

Коллекция Ордрупгаард[56] разместилась в величественном особняке — просторном оштукатуренном здании посреди буковой рощи, украшенном увитыми плющом решетками. Воздух в его пустынных галереях, обставленных сервантами с мраморными плитами и другой мебелью той эпохи, был перегрет и даже пропитан слабым запахом застоявшегося дыма. В комнатах с элегантными деревянными полами сохранились небольшие участки, выложенные кафелем, и на каждом из них по-прежнему стояли высокие старые печи.

Большие золотые часы на каминной полке в комнате, где висели картины Виктора Рииса, тикали, казалось, слишком быстро. Отделанные медальонами, цепочками, аллегорическими фигурками, лавровыми венками, лирами и рогом изобилия, они словно воплотили в одной блестящей массе все викторианские украшения, которым художник противопоставлял свое творчество.

— Не возражаешь? — рявкнул Питер.

Фрейя отошла от камина, но не смогла удержаться, чтобы не высказаться:

— Да что с тобой такое? Все утро психуешь.

— Она не звонила с тех пор, как мы уехали.

Перед ними находилась одна из самых известных работ Рииса. На картине была изображена Северина Риис. Она стояла рядом с фортепиано, склонив голову над чем-то, не поддающимся определению; возможно, жена художника читала письмо.

— Ведь ты не думаешь, что она в самом деле может порвать с тобой только из-за этой поездки?

— Без понятия. У нее отключен телефон.

Они вышли из особняка и по усаженной деревьями дороге, что вела от его двери, отправились назад.

— Питер, мне очень жаль, — произнесла Фрейя.

Ей пришло в голову, что Маргарет могла бы сказать нечто подобное — фразу, которая на самом деле не была ни правдивой, ни искренней, но звучала именно правдиво и искренне и казалась уместной в данном случае.

— Возможно, мне придется уехать раньше, чтобы разобраться с ситуацией.

— Холлис вроде в деньгах не нуждается. Могла бы поехать с нами и не спускать с тебя глаз.

— Она боится летать, — объяснил Питер, пристально глядя на деревья. — В любом случае, у меня тут осталось не так много дел, — добавил он. — Думаю, единственное, что я действительно получил от этой поездки, так это Соде и Мелдаль.

— Кто?

— Шарлотте Соде и Юлье Мелдаль. София думала, они были повивальными бабками или кем-то в этом роде. Оказывается, нет. Они держали школу в здании дворца Оддфеллоуз, обучали женщин живописи. Так что Северина и ее подруги, наверное, брали у них уроки, перед тем как поехать в Париж. Это никак не связано с деторождением, больницами или еще чем-то в том же духе и намного лучше соответствует моему видению ситуации: это были люди, которым она доверяла, независимые женщины, к которым она могла обращаться за советом, прежде чем решилась уйти от Виктора.

— Я еще не дочитала до места о Соде и Мелдаль. Значит, они были преподавательницами живописи. Понятно.