Муза художника

Вероятно, своим официальным тоном он пытается выразить Маргарет легкий упрек. Ее муж вскидывает голову вверх, будто его осенила новая мысль. Йон видит, как Логан и Маргарет обмениваются одним из тех понимающих взглядов, которые выдают в них семейную пару. В ответ на его отказ идти на вечеринку уголки рта Логана поднимаются в триумфальной улыбке, а вот Маргарет опускает голову, кажется, в огорчении. Хотя, возможно, эту картину Йон дорисует в своей памяти позже, когда вечер закончится полной катастрофой и ему нужно будет спасать что можно.

После того как Логан и Маргарет исчезают на темной дорожке, ведущей к вилле, а их голоса стихают вместе со стуком шагов, Йон идет на кухню. Сверху до него доносятся слабые звуки льющейся воды и шлепающих ног. Среди грязной посуды он выбирает пустой фужер, из которого, как ему кажется, пила Маргарет; тот стоит в опасной близости от края деревянного стола. Минуту Йон держит его перед собой, а затем почти до краев наполняет остатками вина из бутылки. На какое-то мгновение последние капли «Премиата» в нерешительности повисают в воздухе, прежде чем упасть и присоединиться к остальным. Слегка сжимая ножку бокала между пальцев, Йон пристально изучает толстое стекло цвета рубина.

Когда примерно через час его жена спускается вниз, посол сидит в кресле в передней комнате в обществе пустого фужера Маргарет, стоящего на столике рядом с ним. София рассказывает, что Фрейя долго вертелась, жалуясь на зубную боль, но теперь заснула.

— Ты дала ей что-нибудь от боли?

— Нет. Как я могла? А что у нас есть?

— Она не будет спокойно спать, если ей больно.

Йон смотрит с неодобрением. Но не на жену, а на пустой бокал.

— Я сидела рядом с ней, пока она не успокоилась. Теперь малышка проспит до утра, — говорит София и вытягивает руки в стороны, будто проверяя их длину. — Хотела бы и я так крепко спать.

Хорошо, что после долгих усилий Йону все-таки удалось убедить жену взять у доктора рецепт на снотворное.

— У меня в чемодане есть аспирин…

— Ой, только не это! — поспешно перебивает его София. — Аспирин очень вреден для детей. Есть какой-то синдром, который от него можно заработать, очень серьезный, не помню, как называется.

Ее лицо раскраснелось. Йон вспоминает, что жена тоже пила вино за ужином.

— Может, — осторожно говорит она, — у Муров есть что-нибудь в аптечке. Хотя мне, конечно, не хотелось бы лазить без разрешения.

— Да, на случай если Фрейя проснется, неплохо было бы нам получить инструкции от ее родителей.

Йон поднимается на ноги, умудряясь по ходу поймать тяжелый том, который случайно смахнул с края стола, — воспоминания королевы Марии.[61] Узнав книгу Софии, посол с преувеличенной вежливостью вручает ее жене, словно намеренно столкнул.

— Кажется, они недалеко. Я могу сходить на виллу и узнать, что можно дать ей от боли.

София бережно держит книгу в одной руке, будто не совсем понимая, что с ней делать.

— Я правда очень устала сегодня, — с удивлением в голосе говорит она. — Когда ты вернешься, я, наверное, уже буду спать.

София касается его лица свободной рукой, поворачивается и, держась за перила, возвращается наверх. Йон кладет руку на грудь, пытаясь унять растущее волнение от мысли, что он таки идет на вечеринку, и не спеша направляется к двери. План таков: прийти на виллу, позвать Логана на пару слов, получить инструкции насчет Фрейи и сразу же вернуться в коттедж. Он пробует вспомнить, как одеты Муры, дабы было легче отыскать их среди других гостей, но не может представить, как те выглядели, когда уходили.

Из окон виллы льются яркий свет и громкая американская музыка. Барабанные ритмы разносятся в свежем воздухе над темной лесистой дорогой, по которой ступает Йон; они примитивны, настойчивы и более приятны уху на расстоянии. Когда посол подходит к открытой двери, звук нарастает. Первая особа, которую узнает Йон, такого низкого роста, что он вряд ли заметил бы ее в комнате, полной людей. Это Табита Вест, которая ходила с ними в музей Чаушеску. Можно подумать, она не пропускает ни одной вечеринки. В данную минуту Тиб занята тем, что яростно, с драматической напряженностью изображает вселенскую обиду, стоя в одиночестве в стороне от толпы. Увидев Йона, она бросается к нему в своей театральной манере, так размахивая при этом пластиковым стаканчиком, что его содержимое оказывается на плиточном полу. Как обычно, рядом с ней, глядя сверху вниз на строгий пробор, разделяющий окрашенные хной волосы, Йон чувствует себя слишком высоким. Тиб размером с ребенка, но от нее исходит энергия самого разного свойства.

— Молодцы, что опоздали, все это так печально! — заявляет она и одаривает его угрюмой улыбкой. — Я уже несколько часов ничего не делаю, только пью, просто тут больше нечем заняться! Никто даже не разговаривает со мной! Не знаю, в чем я провинилась!

Йон вежливо бормочет что-то в ответ и предпринимает попытку пройти мимо, но Тиб с вызовом преграждает ему путь.