Муза художника

Фрейя забрала фотокопию и сунула ее обратно в сумочку. Холлис говорила ерунду, Риисы не были викторианскими голубками, воркующими и шлющими друг другу украшенные лентами букеты цветов. И все же в ее словах присутствовал определенный смысл: более тщательный анализ растения мог бы дать некоторую дополнительную информацию. Вид орхидеи — она даже не узнала в растении орхидею, пока Холлис не ткнула ее в это носом, — мог иметь какое-то значение. Фрейя знала, что должна быть признательна девушке Питера за ее проницательность, но когда она смотрела, как эти двое льнут друг к другу, чувство благодарности почему-то не появлялось. У нее остался еще один вопрос.

— Так Мартин уже полностью составил график нашей поездки в Копенгаген? — поинтересовалась она у Питера.

Тот непроизвольно скосил глаза в сторону Холлис, и Фрейя с тревогой, но и не без некоторого удовлетворения поняла: он забыл сообщить своей подружке о том, что едет не один.

— Думаю, мне пора, — проговорила Холлис, роясь в сумочке в поисках проездного.

Кудрявые волосы закрывали ее лицо, но голос прозвучал так, словно она собиралась разрыдаться, как только окажется в автобусе. Питер потянулся к ней, но девушка отстранилась и нетвердой походкой пошла прочь, покачивая своими широкими бедрами в обтягивающих джинсах. Когда она отошла достаточно далеко, Питер снова повернулся к Фрейе.

— Нам нужно обсудить пару вопросов перед поездкой. Во-первых: ты уверена, что тебе нужно ехать? Как видишь, это создает некоторые проблемы. Я по-прежнему считаю, что там не будет происходить ничего такого, с чем бы я не справился самостоятельно.

— Там назначена встреча с Холденом, — возразила Фрейя.

Разговор начался совсем не так, как она рассчитывала. Что Питер имел в виду? Конечно же, она едет в Копенгаген. К настоящему моменту это уже решено.

— Ну, если это вообще необходимо. Но даже если так, я сам могу справиться, — заявил Питер, стиснув зубы и по-прежнему на нее не глядя.

— Холден написал мне, а не тебе. Кроме того, я не должна выпускать дневник из виду. София не доверит его тебе. Она согласилась дать книжку только при условии, что я поеду с тобой и буду за ней присматривать.

Минуту они стояли в тишине.

— Ну что ж. Теперь мы подошли к вопросу, которого я надеялся избежать. Все это ужасно неловко. Но это не моя вина.

— В чем дело?

В отличие от обычной дерзкой и самоуверенной манеры поведения Питера это натянутое и даже несчастное выражение лица определенно нравилось Фрейе больше. Казалось, он был близок к тому, чтобы доверить ей свои жизненные проблемы — может, пожаловаться на эмоциональность и ревнивость Холлис, — так что она придала лицу соответствующее выражение, приготовившись дать какой-нибудь сочувственный ответ.

— У меня стойкое ощущение, что ты задалась целью поссорить нас с Холлис.

Фрейя уставилась на него. Вместе с тошнотой к ее горлу подступал гнев.

— Это несправедливо, Питер.

— Неужели?

Когда он заговорил снова, его слова полились потоком, обнажая правду:

— Вспомни, как она только что расстроилась. И подумай обо всем, что ты сказала с тех пор, как пришла сюда. Следуешь за мной повсюду, предлагая свою помощь, хочешь во всем участвовать…

— У меня законное право интересоваться картинами! Алстеды были моими друзьями задолго до знакомства с тобой!

— Твой интерес немного вышел за рамки, — отрезал Питер ледяным тоном. — Ты сделала все возможное, чтобы мы проводили время вместе, а теперь, в довершение ко всему, приходишь за мной сюда, когда я с Холлис… врываешься без приглашения и устраиваешь отличный спектакль, рассказывая о том, как мы собираемся ехать в Копенгаген вместе, что…

— Что вообще-то правда. И о чем ты, очевидно, забыл упомянуть своей девушке. Откуда мне было знать, что ты с ней нечестен? Так кто тут создает проблемы?

Питер снял очки, потер лицо рукой, словно стряхивая с себя дурной сон, и сменил тон. Усталым, умоляющим голосом он произнес:

— Послушай. Я буду тебе очень признателен, если ты просто убедишь миссис Алстед разрешить мне взять дневник. Я знаю, она согласится, если ты попросишь. Дай мне поехать одному. Пожалуйста. Я не могу тебе передать, как сильно я стараюсь наладить отношения с Холлис.

— Так сильно, что ей приходится все время тебя контролировать? Она тебе не доверяет?

По голосу Фрейи было ясно, что она все еще разъярена.

— Холлис ощущает угрозу, — начал Питер, который, казалось, немного успокоился, получив возможность объяснить. — Я не всегда был… таким верным, как следовало бы, с обязательствами и всем прочим. И она прекрасно понимает, что раньше мы с тобой были друзьями и работали вместе, что у меня высокое мнение о… так что… просто ей тяжело. Но я стараюсь делать все правильно, чтобы изменить ситуацию и не давать ей поводов. А ты мешаешь.

Крайняя степень горечи прозвучала в голосе Питера, когда он повторил свою просьбу:

— Ведь мы были друзьями. Неужели ты не можешь меня выручить?

— Выручить тебя? Разумеется! Как со слайдами Ренье?