Музей богов

— А вот не знаю! — восклицательно ответил я. — С одной стороны, конечно, ну его нафиг, а с другой… Я же довольно-таки интересно жил последнее время.

— Ну, как знаешь, конечно. Только вот что. Уровень «интересности» будет быстро возрастать. Ты начнешь сталкиваться со все более и более сложными проблемами. Трудными для разрешения. А в какой-то момент уже не сможешь выкрутиться и погибнешь. На этом для тебя все и закончится. Как такая перспектива?

— Не радует. Наверно, отдам-ка я их автору, вернее, авторше. Пусть сама разбирается.

— Верное решение.

— А спросить можно?

— Это смотря что.

— Там в Музее Богов… Когда те двое выпустили тебя на свободу, их было обязательно убивать?

— Да. Такова оказалась плата за мое освобождение. Жертва. У этой парочки не было детишек, а где-то, в одной из этих глупых книжонок, они прочитали, что в ночь на лунное затмение надо обоим дотронуться до детородного органа африканского бога. Причем не я это сочинил, а та, кого ты сейчас называешь Лунджил. Одна из ее милых шуток. Кстати, придумал уже, что будешь ей говорить?

— Тут и думать нечего. Правду скажу. Обманывать Лунджил, по-моему, бессмысленно и опасно.

— Вот тут, знаешь ли, не все так однозначно.

— В смысле? Имеются варианты? — удивился я.

— Есть. С Лунджил надо вести себя аккуратно, как с электропроводом под высоким напряжением. Вариантов не так много, но можно выбрать. И врать не станешь, и лишнего не наговоришь. Как, готов информацию воспринимать? Очень хорошо. Тогда слушай…

* * *

Опять то же кафе на Невском. Только другой день, и погода совсем другая. Тепло и солнце. По моим личным наблюдениям в Питере летом гораздо комфортнее Москвы — теплее и приятнее. Ну и воздух несоизмеримо чище. Вообще, здешний ритм мне как-то больше подходит. Москва стала слишком суетна и по-азиатски бестолкова: много шика, блеска, совершенно бессмысленных движений и перманентного ремонта. Все спешат, куда-то бегут, в воздухе постоянное напряжение. Люди более агрессивны, а эмоции у них выражены ярче и резче. Причем эмоции чаще всего негативные. В Питере как-то логичнее и правильнее. Но у меня много знакомых, что не согласятся со мной. Они уже переезжали сюда, как им думалось, насовсем. Приезжали, оказывались в коммуналке с каким-нибудь безумным безработным алкоголиком или сумасшедшим стариком за стеной. Потом пили вдоволь, жрали «кислоту», работали в секс-шопе, а еще потом говорили: «хватит с меня», и возвращались обратно. В Москву.

— Получилось? — спросил я, когда Степан — хранитель Эрмитажа, он же доктор искусствоведения, наконец-то пришел и уселся напротив меня.

— Что именно? Привет.

— Привет, извини, забыл поздороваться. С артефактами как? Это я про Шар Скарабея и Око Гора.

— Да, там нормально все. Экспертиза подтвердила подлинность. Представляешь, кто-то запихнул их совсем в другое место, а записи перепутал. Следствие прекращено, дело в отношении меня закрыто за отсутствием события преступления. На работе выговор объявили… и теперь, наверно, премии лишат. А может, и не лишат, но все это такая ерунда, что смешно даже.

— Выговор-то тебе за что?

— Ну, как! Официальная формулировка такая: «за неаккуратность ведения документации и ненадлежащее исполнение служебных обязанностей». Надо же было начальству как-то отреагировать и кого-то наказать.

— Проще говоря, от тебя отстали?

— Да, я же ни при чем. Но это только по моему отделу все устаканилось. Другие отделы продолжают трясти… Тебе от сестрички привет, — вдруг сказал Степан, видимо, тем самым закрывая неприятную ему тему. — Спрашивает, почему не заходишь.

— Вот возьму и зайду в ближайшее время. Позвоню только, а то вечно она занята.

— А я тебе должен, — вдруг проникновенно сказал Степан.

— Да вроде рассчитались уже. Я тебе — артефакты, ты мне — посох святого Иакова…

— Тем не менее, сестра просила отблагодарить тебя. Что хочешь, проси. В рамках разумного и в пределах моих возможностей, естественно.

— Ну, если так... Есть одна вещь, которая вполне тебе по силам, — не задумываясь, ответил я.

— Да? Что? — насторожился Степан. Видимо, в моей интонации проскочило нечто такое, что встревожило искусствоведа.

— Тот шар, который перепутали с Шаром Скарабея, это же современное изделие, я правильно понял?

— Ну, да. Просто шар, вырезанный из карельского шунгита. Поверхность матовая. Такие в сувенирных лавках продаются, по цене тысяча рублей за штуку.

— Подари его мне, а? Такое можно устроить?

— Да не вопрос. Зачем тебе?

— На память об этой истории. С некоторых пор страдаю своего рода фетишизмом — собираю сувениры о своих прошлых делах. Успешных и не очень.

Тут Степан рассмеялся. За время нашего знакомства я впервые увидел его в таком веселом расположении духа.

— Ты не поверишь, но сестра предугадала именно такое развитие событий. Все-таки что-то умеет, оказывается.

«Умеет, умеет, и не такое, — мысленно проворчал я. — А ты до сих пор сомневался?»

Вслух же сказал:

— Так что? Подаришь?

— Вот он, забирай, — и Степан откуда-то достал круглый черный шар. Почти такой же, как и тот, что я некогда видел и трогал пальцем в лавке своего знакомого старьевщика.