Музей Леопольда Вена

Большое внимание Шиле уделял изображению рук (на тех произведениях, где они есть). В автопортретах он пишет их сплетенными в спазмические, активные, нервные жесты. Руки подчеркивают эмоциональное состояние, которое мастер стремится передать.

Эгон Шиле (1890–1918) Автопортрет 1912. Дерево, масло. 39,8x32,2

В автопортрете, считающемся одним из лучших изображений Шиле самого себя, 22-летний живописец предстает перед зрителем самоуверенным и одновременно ранимым. Композиция продумана до мелочей, автор выбрал для своей картины прямоугольный формат. Вписывая в него собственное изображение, художник срезал верхнюю часть своей непослушной прически. Внизу тело обрезано по грудь. Голова, трактованная в трехчетвертном повороте, надменно вскинута. Глаза свысока косят на зрителя. Ощущение высокомерия усилено вздернутым левым плечом. В то же время на хрупкость устройства внутреннего мира мастера намекает изгибающийся стебель физалиса, увешанный яркими красно-оранжевыми плодами.

1912 был для Шиле весьма продуктивным и насыщенным событиями. В это время его экспрессионистический стиль становится в некотором смысле более спокойным и приближенным к реальности. Вскоре глубокая погруженность живописца в себя, его самолюбование будут прерваны арестом. Но пока все течет своим чередом, и с портрета на зрителя взирает чувствительный, убежденный в своей одаренности художник, находящийся в зените творческого развития.

Эгон Шиле (1890–1918) Портрет Ваяли Ноциль 1912. Дерево, масло. 39,8x32

С портрета Ваяли Ноциль на зрителя пристально смотрит своими гипертрофированно-огромными глазами женщина, игравшая в жизни и творчестве Шиле очень важную роль. С момента знакомства она становится не только любовницей и моделью художника, но его музой и сподвижницей.

В композиционном отношении этот портрет является зеркальным отражением автопортрета Шиле с веткой физалиса. Две данные работы можно назвать парными, тем более что они написаны в один год.

Голова Валли так же, как в автопортрете Шиле, представлена в трехчетвертном повороте. Героиня одета в темное платье, контрастирующее с белым фоном. За ее спиной изображена тонкая ветка с зелеными листьями, подчеркивающая хрупкость и угловатое изящество модели.

В этом портрете нет и следа от самоуверенности, пронизывающий автопортрет Шиле. Произведение передает меланхоличное настроение, в которое погружена Валли. Печальная задумчивость, запечатленная здесь — это почти предчувствие разрыва, он произойдет между молодыми людьми всего через три года.

Эгон Шиле (1890–1918) Эдит Шиле в полосатом платье 1915. Бумага, карандаш, гуашь. 50,8x40,2

Несмотря на всю казавшуюся серьезность отношений, существовавших между Шиле и Валли Ноциль, в 1915 они расстались навсегда. Причиной разрыва стало решение живописца жениться на другой. Он, еще недавно с яростью отвергавший нормы морали и общественного поведения, которые считал мелкобуржуазными, в конце концов решил, что Валли не относится к его кругу и не может быть ему женой. Художник выбрал спутницей жизни дочь владельца слесарной мастерской Эдит Хармс.

Она была полной противоположностью Валли. Более спокойная и уравновешенная трактовка в портрете образа жены говорит об ином характере отношений между ними. Шиле несколько озадачивала избирательная напускная скромность Эдит. Она была против того, чтобы муж работал с какими-либо другими моделями, кроме нее, но в то же время испытывала стеснение при позировании, так как знала, что произведения будут изучаться и приобретаться коллекционерами. Тем не менее со временем все разногласия были преодолены, и живописец заручился безграничным доверием жены. Портреты Эдит служат свидетельством прочности их связи. Множество граней характера супруги — резкие смены настроения, милое простодушие и скептицизм — исследованы Шиле, и результат этих исследований, с одной стороны, прямолинейно, а с другой, с нежностью преподнесен в графике с ее изображением.

Эгон Шиле (1890–1918) Моа. 1854 1911. Бумага, карандаш, гуашь. 31,5x47,8

В творчестве Эгона Шиле большую роль играет трактовка позы и движения. В ранних портретах ближайших друзей, к кругу которых относилась и танцовщица Моа, обнаруживается стремление художника не к простому изображению человеческого тела, а к превращению его в объект искусства.