Музей магических артефактов (СИ)

Раз жизнь даёт ещё один шанс, нужно хватать и держать, так? Значит, берём. Заверните.

Она зажмурилась, сосчитала про себя до десяти, и ответила на поцелуй.

Эпилог. Знать, что это кому-то нужно

Приближалось Рождество.

Да, не Новый год, как за всю прошлую жизнь привыкла Рита, а Рождество. И праздновать его нужно было тоже не вполне так, как она привыкла. Правда, она повздыхала, а потом спросила себя – скажи, Ритка, ты вообще многое сейчас делаешь, как привыкла? Нет? Вот, то-то же. Значит, вперёд.

За три месяца, прошедших с ночи Равноденствия, в её жизни снова поменялось примерно всё. Оглянуться не успела!

Во-первых, она снова была замужем. Кто бы мог подумать? И вообще она сказала Раймону сразу и определённо – уже не девочка, имущества твоего не хочу, своего хватает, поэтому давай так – ты лучший мужчина в моей жизни, я тебя люблю, но хочу быть самостоятельной. Он огорчился, но настаивать не стал. А потом все чего-то стоящие люди стали разъяснять Рите, как она неправа, и что вот так встречаются с мужчиной только совсем пропащие женщины, а вы, госпожа Маргарита, не такая, мы ведь знаем, и зачем вам всё это?

После примерно пятого такого разговора Рита сквекрнословила в гостиной Анны Фонтен и спрашивала – а какое вообще их собачье дело до того, как она живёт? Живёт сама, никого не трогает, налоги платит (да-да, сумма вышла не космическая, но ощутимая), мероприятия для городской администрации, то есть, тьфу, по заказу городского совета, проводит и не жужжит, то есть денег не просит. И чего ещё, скажите на милость?

Анна утешала и говорила, что в столице, возможно, было бы проще, но там тоже есть любопытные и языкастые соседи, и ещё есть дамы, которые сами были бы не против заполучить такого вот графа. Поэтому – если она, Рита, хочет спокойствия, то хватит уже ломаться, нужно соглашаться на предложение господина графа. Ведь предложение было, так, Анна правильно понимает? Вот, значит – принимать его, и точка. Все ж равно всякий раз, когда господин граф приезжает в Верлен, он больше времени проводит в доме Маргариты, чем в своём собственном доме! И она, Анна Фонтен, решилась говорить с дорогой Маргаритой о таких тонких материях только потому, что старше её более чем вдвое, да-да, милая, вам ещё есть, куда стремиться, и вот тогда будете морщить нос от любых слов и отправлять всех, кто вам не по нраву, в те места, которые вы иногда поминаете. А пока – не стоит, вам ещё жить в этом городе. И графа обижать тоже не нужно.

А на Ритины возражения о том, что вдруг граф передумает и снова захочет быть одиноким и свободным, госпожа Анна только посмеялась – не попробуете, дорогая, не узнаете. Не решитесь довериться – и вам не доверятся в ответ. Да, никто не может обещать, что навечно. Но и пробовать тоже никто не запрещает. В конце концов, развод существует и у нас, хоть это и непросто. Но господин Дюваль вам поможет, если что, смеялась она, и добавляла, что лично ей кажется – никакой такой помощи не потребуется.

Рита дня три рычала на всех, а потом позвала Валю на серьёзный разговор.

- Скажи-ка, Валечка, я права, когда думаю, что ты можешь попасть ко мне домой? В мой старый дом?

Валечка мялся-мялся, а потом сказал:

- Могу, госпожа Маргарита. Но зачем вам туда?

- За сына душа болит, - отрезала она. – И на дочку поглядеть хочу. А потом уже… замуж.

- Если вы не вернётесь, госпожа Маргарита, я не переживу, - вздохнул он.

- Чего я не вернусь-то? Вернусь. Здесь у меня сейчас ничуть не меньше всего, чем там. Просто я хочу, ну, успокоиться.

- Хорошо, госпожа Маргарита. Будь по-вашему.

Для визита домой она достала тщательно хранимые платье, бельё, колготки и туфли, и сумку с паспортом – мало ли, и разве что кукол оставила здесь, им тут лучше. Обошла дом, сто раз сказала, что вернётся, пришла к Вале и выдохнула:

- Я готова.

Перенос произошёл как-то так, что она даже и не поняла, изменилось ли что, или нет. Просто она закрыла глаза в холле первого этажа дома господина Гийома, и вот – она стоит в прихожей своей квартиры. Изумляется, потому что такого хламовника она никогда не разводила, и кто такой умный, что засрался по уши, неужели Арсений? Или Ванька?

Дверь Ванькиной комнаты скрипнула, открылась…

- Мама? – произнёс донельзя удивлённый сын. – ты откуда взялась? Ты что ли живая? А мы думали, нет…

Рита села на обувную полку, потому что ноги подкосились, и заревела. Ванька неуверенно подошёл и обнял её, и ещё изумлялся – живая, тёплая, настоящая.

- А ты что днём дома делаешь? – спросила Рита, прорыдавшись.

Вообще-то на улице зима, день белый, чего это сын дома сидит? И оказалось, что сердце у неё болело не зря и всё плохо.

Арсений ушёл с концами, стоило Рите пропасть. Ванька сказал – живёт с какой-то тёткой, сыт и доволен. Сын же то и дело опаздывал на работу и являлся туда в ненадлежащем виде – ну да, кто ж рубашки-то погладит? Некому! И немудрено, что примерно через пару месяцев его сократили.