Музеи Московского Кремля

Потир относится к редким памятникам домонгольского периода. Это великолепный образец ювелирного искусства средневековой Руси. Созданный выдающимся мастером, он отличается изысканностью формы, соразмерностью частей и умело выполненным декоративным убранством. Прообразом потира является чаша, которую во время Тайной вечери Христос передал своим ученикам со словами: «Пейте из нее все, ибо сие есть Кровь Моя Нового Завета, за многих изливаемая во оставление грехов». Эти слова вырезаны на чаше сосуда, по верхней кромке с внешней стороны. Надпись вызолочена, как и помещенные в медальоны изображения, которые располагаются ниже. На них представлены Спас Благословляющий, Богоматерь, Иоанн Предтеча, архангелы Гавриил и Михаил, мученик Георгий.

Евангелие напрестольное, с паворозой Рукопись — Москва, 1560-е; оклад — Москва, мастерские Кремля, 1571. Бумага, дерево, золото, серебро,

камни драгоценные, жемчуг, ткань, тесьма золотная; темпера, чеканка, скань, эмаль, зернь, чернь, резьба, канфарение. 42,5x30

Имеющаяся на окладе драгоценного напрестольного Евангелия черневая надпись свидетельствует о том, что оно было вкладом царя Ивана Васильевича Грозного в Благовещенский собор. Возможно, дар был связан со вступлением царя в третий брак, с Марфой Васильевной Собакиной, 28 октября 1571.

Рукопись Евангелия написана полууставом и дополнена красочными миниатюрами на отдельных листах. Текст сопровождают затейливые буквицы, заставки и концовки, выполненные красками и золотом.

Оклад является своеобразной энциклопедией ювелирного искусства. Выделяются чеканные медальоны со сценой «Сошествия во ад» в центре и изображением четырех евангелистов по углам. Вокруг них и по четырем сторонам оклада проходят золотые ленты с черневыми посвятительными надписями и словами молитвы. Все поле покрывает затейливый сканый узор, между изящными завитками которого залита белая и голубая эмаль, в которую вплавлены капельки золотой зерни. Нежные тона эмали гармонируют с цветом крупных сапфиров, наряду с турмалинами и топазами помещенных в высокие касты и искусно распределенных по поверхности изделия. Дополнением к драгоценному убранству оклада служит закладка-павороза, украшенная жемчугом и драгоценными камнями.

Кадило 1598 года Москва. Мастерские Кремля. 1598 Золото, камни драгоценные; чеканка, чернь, резьба Высота (с крестом) — 25, ширина (стенок) — 10,2

Золотое кадило являлось согласно присутствующей на нем надписи вкладом в Архангельский собор, сделанным царицей Ириной Федоровной Годуновой на помин души ее мужа — царя Федора Ивановича. По своей форме изделие напоминает одноглавый древнерусский храм, украшенный горкой кокошников.

Кадило помещается на поддоне, выполненном в виде многолепестковой розетки. На его стенках расположены исполненные в изысканной графической манере в технике черни фигуры Богоматери, архангелов и святых, а также композиция «Собор архистратига Михаила». Затейливый черневой узор заполняет практически все оставшееся свободное пространство, оставляя место только для крупных, помещенных в высокие касты самоцветов. Ровный насыщенный цвет розовых турмалинов, синих сапфиров, зеленых изумрудов вносит желаемое разнообразие в цветовую гамму этого великолепного произведения древнерусского ювелирного искусства. К кадилу крепятся пять золотых кольчатых цепей. Они соединяются с покоящейся на четырехугольном основании чашечкой, украшенной чернью и драгоценными камнями, наверху которой гладкое кольцо.

Столь искусно исполненное кадило согласно повелению патриарха позволялось использовать только девять раз в году: во время поминальных служб по царю Ивану Грозному и его ближайшим родственникам.

Третьяк Пестриков Ковш Москва. Мастерские Кремля. Серебряная палата. 1624 Золото, драгоценные камни, жемчуг; чеканка, резьба, ковка, чернь Длина — 29,5, высота — 14,5, ширина — 20,5

Данный ковш принадлежал царю Михаилу Федоровичу. Черневая надпись с указанием имени правителя и его краткого титула опоясывает изделие с внешней стороны. Его изготовил из цельного куска золота весом около килограмма царский серебряник Третьяк Пестриков. Работая при дворе в первой трети XVII века, он создал немало подобных изделий и сумел передать свое дело по наследству детям и внукам.