Музей невинности

— Да, — ответил я. — А я своей книгой буду этот музей рекламировать.

Когда я вышел от них, на какой-то момент представил на своем месте Кемаля. Если бы он был жив и возобновил бы дружбу с Заимом и Сибель (что было весьма возможно), то сейчас ощущал бы счастье, как я, что живет в одиночестве, и чувство вины.

— Орхан-бей, — остановил меня в дверях Заим. — Пожалуйста, прислушайтесь к просьбе Сибель. «Мель-тем» готов оказать помощь музею.

Той ночью я понял бессмысленность разговоров с другими свидетелями: Я хотел написать историю Кемаля не так, как ее видели другие, а так, как рассказывал ее он.

Только из-за этой уверенности я отправился в Милан и узнал, что расстроило Кемаля в тот день, незадолго до встречи с Сибель и Заимом. Музей Багатти-Вальсекки стоял запущенным, а часть была сдана в аренду известной фирме «Женни Колон», чтобы обеспечить ему доход. Глаза смотрительниц музея, всегда носивших черные платья, были мокрыми от слез: по мнению сотрудников, все это очень расстроило одного турецкого господина, который раз в несколько лет приезжал в музей.

Даже эти сведения напомнили мне, что больше не нужно никого слушать, чтобы закончить книгу. Мне только очень хотелось бы увидеть Фюсун, поговорить с ней. Но приглашения других людей, которые, опередив ее близких, настойчиво звали меня в гости, так как боялись моей книги, я принимал отныне только ради удовольствия поужинать с ними.

Во время недолгого ужина Осман посоветовал мне вообще не писать об этой истории. Да, «Сат-Сат» из-за небрежения его покойного брата, конечно, обанкротился, но зато все другие компании, основанные покойным отцом, сейчас, во время экспортного бума в Турции, — настоящие короли рынка. У них очень много врагов, и такая книга поднимет волну слухов и многих обидит, и над холдингом «Басмаджи» будут все смеяться, а европейцы, конечно же, тоже посмеются над нами, турками, и осудят нас. Но от того вечера у меня осталось приятное впечатление: на кухне Беррин-ханым, чтобы муж не видел, отдала мне детские игрушечные шарики Кемаля.

Тетя Несибе, с которой Кемаль-бей познакомил меня гораздо раньше, ничего нового мне тоже не сообщила. Сейчас она постоянно плакала не только по Фюсун, но и по Кемалю, которого называла «своим единственным зятем». О музее она вспомнила только раз. У нее когда-то была старая терка для айвы, ей захотелось сварить варенья, но она никак не может ее найти. Может быть, она осталась в музее? Не мог бы я принести ее? Провожая меня, она сказала на пороге: «Орхан-бей, вы напоминаете мне Кемаля».

С Джейдой, которая была самым близким человеком Фюсун, знала все ее тайны, и, по-моему, лучше других понимала Кемаля, он познакомил меня за полгода до смерти. На это повлияло и то, что Джейда-ха-ным любила читать книги и захотела со мной познакомиться. Оба ее сына-инженера, каждый примерно тридцати лет, давно женились, и ее любимые невестки, фотографии которых она сразу показала, быстро подарили ей семерых внуков. Богатый муж Джейды, намного ее старше (сын самого Седирджи!), показавшийся мне тем вечером немного пьяным и несколько выжившим из ума, совершенно не интересовался ни нами, ни нашей историей, ни даже тем, что мы с Кемалем тем вечером пили много ракы.

Джейда со смехом рассказала, что сережку, которую Кемаль забыл в ванной, когда в первый раз пришел в Чу-курджуму, Фюсун нашла тем же вечером, сразу сообщила об этом Джейде, и они вместе решили, что Фюсун, в наказание Кемалю, скажет: «Никакой такой сережки не было». Кемаль-бей узнал эту историю от самой Джейды много лет назад, впрочем, как и иные тайны Фюсун. Когда она рассказывала об этом, он только с болью усмехнулся и налил всем нам еще по стаканчику ракы.

— Джейда, — обратился он потом. — Мы с вами всегда встречались в Мачке, в парке Ташлык. Когда вы говорили мне о Фюсун, я всегда смотрел на вид Долма-бахче из Мачки. Я недавно заметил, в моей коллекции собралось очень много фотографий с этим пейзажем.

Так как речь зашла о фотографиях и, думаю, в честь моего прихода Джейда-ханым сообщила, что на днях нашла один снимок с Фюсун, который Кемаль-бей никогда не видел. Это нас взволновало. Фотография была сделана в 1973 году во время финала конкурса красоты от газеты «Миллийет», когда за кулисами ведущий, Ха-кан Серинкан, шепотом сообщил Фюсун, какие вопросе о культуре он ей задаст. Известному певцу, ставшему ныне депутатом исламистской партии, Фюсун очень понравилась.

— К сожалению, мы обе, Орхан-бей, не смогли набрать нужное количество баллов, но, как школьницы, хохотали тем вечером до слез, — рассказывала Джейда. — Эту фотографию сделали в тот самый момент.

Как только Кемаль-бей взглянул на нее, его лицо побелело как мел, и он замолчал и поник.

Так как мужу Джейды история о конкурсе красоты не нравилась, мы не стали долго рассматривать старый снимок. Но, как всегда, понимающая Джейда в конце вечера подарила фотографию Кемалю.

Выйдя из дома Джейды, мы направились в ночной тишине в сторону Нишанташи. «Я провожу вас, — сказал он мне. — Сегодня вечером я останусь с матерью, в Тешвикие».