Музей невинности

— О-о-о, все «женихи» сбежались сюда, — засмеялся Тайфун, увидев меня рядом. Наши лица расплылись в ностальгической улыбке, вызванной не только встречей, но и приятными ассоциациями со словом «женихи». В последнем классе лицея, на «мерседесе» Тайфуна, который его отец давал ему ездить в школу, мы наведывались в очень дорогой дом свиданий, расположенный в старинном особняке какого-то османского паши на окраинах Эмиргана, и проводили там время в объятиях одних и тех же нежных красоток. Мы были сильно привязаны к этим милым девушкам, что, конечно, хотели скрыть от них, и даже несколько раз катали их на машине, а они брали с нас денег гораздо меньше, чем со старых спекулянтов или пьяных дельцов, приходивших к ним по вечерам. Некогда очень красивая и дорогая дама легкого поведения, владевшая тем домом свиданий, всякий раз любезно беседовала с нами, будто мы встретились на балу в Большом клубе. Но, увидев нас — в школьной форме, в пиджаках и при галстуках, будто мы только что убежали с урока, она непременно хохотала и кричала своим девочкам, которые в ожидании клиентов в крохотных мини-юбках листали на диванах какой-нибудь комикс: «Девочки! Приехали ваши женихи из школы!»

Я заговорил о тех днях. Мне подумалось, счастливые воспоминания развеселят Мехмеда. Однажды после любовной зарядки мы заснули в теплой от весенних солнечных лучей, попадавших сквозь щели в ставнях, комнате и проспали первый урок после обеденного перерыва. Пожилой благонравный учитель географии, половину которой мы тоже пропустили, строго спросил: «Какая у вас уважительная причина?» — на что мы ответили: «Учили ботанику!» После этого выражение «учить ботанику» приобрело в нашей компании особый смысл. Ведь и у девушек в том доме, на фасаде которого значилось «Отель-ресторан „Полумесяц"», были «ботанические» имена: Цветок, Листик, Дафна, Роза.

Однажды мы поехали туда на ночь; и вот только мы с девочками удалились, приехал известный богач с немецкими партнерами, и девушек стуком в двери позвали вниз исполнить для иностранных гостей танец живота, нас тоже заставили спуститься. В качестве утешения нам позволили сесть в ресторане за свободный столик и издалека наблюдать за происходящим. Мы с ностальгией вспоминали, как приятно было смотреть на их сверкающие, расшитые блестками костюмы и каким красивым казался их танец, который они танцевали не столько для чванливых немцев, сколько для нас, зная, что мы в них влюблены, и понимая: его мы будем помнить всю жизнь.

Когда я учился в Америке и летом приезжал в Стамбул на каникулы, Тайфун и Мехмед всегда старались знакомить меня со странными нововведениями, появлявшимися в тех домах, которые принимали новый облик с приходом очередного начальника городского управления безопасности. Например, в один старый семиэтажный греческий дом каждый день прибывала с обыском полиция и опечатывала целый этаж, поэтому дамы принимали посетителей то на одном этаже, то на другом, раз за разом по-новому расставляя мебель и развешивая те же зеркала. На одном из окраинных переулков Нишанташи существовал особняк, на входе которого стоял вышибала и специально заманивал не очень богатых клиентов и просто любопытных прохожих. Красотка Шермин, которую я недавно видел в вестибюле гостиницы, по вечерам, немного покружив на машине с двумя-тремя своими всегда аккуратными и ухоженными девочками в районе «Парк-Отеля», площади Таксим или гостиницы «Диван», где-нибудь парковалась и ждала, пока им не подвернется клиент, а за несколько лет до этого даже устраивала «обслуживание на дому», если кто-то заказывал девочек по телефону. По ностальгическим и грустным словам моих друзей было понятно, что с теми красавицами они пережили гораздо больше счастья и радости, чем с «порядочными» девушками, дрожавшими за свою девственность и честь.

Фюсун за столом не было, но они еще не ушли: ее родители сидели на месте. Я заказал еще порцию ракы и спросил Мехмеда о недавно открывшихся домах и о последних нововведениях. Тайфун задорно пообещал, что даст много адресов новых, замечательных и дорогих домов свиданий, а потом вдруг, с неожиданным гневом, рассказал несколько забавных историй про известных политиков, задержанных во время полицейских облав, про женатых знакомых, старавшихся смотреть в комнате ожидания в окна, чтобы не встретиться с ним взглядом, и про одного семидесятилетнего генерала, кандидата на пост премьер-министра, который умер в объятиях двадцатилетней красавицы-черкешенки, в кровати у огромного окна с видом на Босфор, хотя позже было объявлено, что он скончался дома на руках у жены. Играла тихая, нежная музыка, навевавшая образы прошлого. Истории Тайфуна лишь позабавили Мехмеда, и я решил напомнить ему, что Нурджихан приехала в Турцию, чтобы выйти замуж, упомянув и о ее симпатии к нему.

— Она кружит с Заимом, — проворчал Мехмед.

— Чтобы ты поревновал, — сказал я, не глядя на танцующих.