Музей смерти

Второй корпус был сильно вытянут, и в нем оказался только один зал. Знакомая клетка на полу, и как-то веселее: скелеты разъезжали на «исторических» велосипедах, смерть в черном балахоне и с косой. В начале экспозиции было много статуэток, икон, крылатые ангелочки из «желтого металла», помпезные яйцеобразные урны, в которых можно было похоронить целую роту. Дальше пространство разделялось на отсеки.

– Здесь мы иногда устраиваем квесты, – сообщил Якушин. – Поначалу люди робеют, нервничают. Но потом привыкают, даже нравится. Этапы достаточно необычные: нужно выжить в камере пыток, выбраться из закрытого гроба, из запертого снаружи холодильника в морге… В этом зале на «Ночь музеев» в позапрошлом году мы устраивали бал – «Танго смерти»… О, вы уже не меняетесь в лице, Никита Андреевич, – похвалил Якушин. – С чем и поздравляю. В передней части зала мы проводили выставку, посвященную Советскому Союзу и Великой Отечественной войне – и экспозиция там была не только похоронного характера. Далее у нас постоянные коллекции – прошу. Каждый участок посвящен похоронным традициям разных государств. Представлена атрибутика Древнего Египта, африканские божки, испанские, мексиканские изделия, одежда и аксессуары. Сейчас вы заходите в североамериканскую часть – скоро мы ее закрываем…

– Почему? – Я бегло разглядывал знакомую по голливудским фильмам атрибутику: лакированный гроб за бешеные деньги, звездно-полосатое полотнище, макет надгробия, парадную форму морпеха под стеклом.

– Да ну их, – отмахнулся Якушин, – надоели. Африканская и египетская коллекция гораздо интереснее и разнообразнее.

Означенные коллекции действительно представляли интерес. Я прильнул к египетской «витрине». Она представляла чуть не весь «погребальный» пантеон: остроухий Анубис – страж некрополей и изобретатель бальзамирования; Амсет – божество погребального культа; астральное божество Хапи, охраняющее и сопровождающее умерших… Сфинксы, мумии, кованые культовые аксессуары, отдаленно напоминающие кресты. На мексиканском участке – какие-то трещотки, всевозможные маски, трубки, фигурки, саванные покрывала с жизнеутверждающими яркими рисунками.

– Не во всех культурах похороны – скучный и печальный процесс, – пояснял Якушин. – Человек покинул этот мир, перешел на более высокую ступень – ему хорошо. Нам, конечно, плохо, что его теперь с нами нет, зато за него можно порадоваться. Похоронные ритуалы у некоторых народностей – бурные и экстатические. Да что далеко ходить? В Новом Орлеане до сих пор хоронят под джаз. Нанимают музыкантов, те начинают за упокой, потом разогреваются – и стартуют бодрые композиции. В завершение похорон устраивают массовые танцы – и всем хорошо, весело… А вот от этой штуки я бы вас предостерег, – предупредил Якушин, обнаружив мой интерес к африканской коллекции. Видимо, эта штука тоже применялась в похоронных племенных «играх». На вид что-то среднее между булавой и детской погремушкой. Гладкую рукоятку венчал череп – явно не взрослого человека. Рукоятка намертво крепилась с черепом. Коллекцию дополняли бусы, причудливые ожерелья, страшноватые статуэтки, маски из черного дерева, покрытая лаком человеческая челюсть. Две аналогичные славные игрушки – но гораздо меньшего размера, и черепа явно принадлежали младенцам.

– Вы что имеете в виду? – уточнил я.

– Крупную «колотушку», – объяснил Якушин. – Атрибут похоронного хозяйства одного из племен Центральной Африки. Лучше не спрашивайте, откуда мне досталось все это благолепие. Держитесь от нее подальше. Эта штука отчаянно фонила, насилу справились. Хотели выбросить, но жалко стало. Сейчас она вполне безобидна, но мало ли что…

– Что вы имеете в виду под словом «фонила»? – Я сглотнул.

– Зря я это сказал, – виновато улыбнулся Якушин. – Слова «магия», «колдуны», «злой дух», «грязная энергетика» – не из вашего лексикона, верно? Будем считать, что я ничего не говорил.

– Ага, – поддержал я шутку. – Кажется, догадываюсь. На вас работает армия колдунов и магов, которые чистят заряженные грязной энергией экспонаты.

– Именно, – кивнул Якушин, учтиво сдержав улыбку.

– Тогда зачем вам частный детектив, если все проблемы могут решить волшебники, причем одной левой?

– Ладно, не будем это здесь обсуждать. – Сергей Борисович крякнул, посмотрел на меня как-то странно. – Пойдемте на воздух, Никита Андреевич.

Глава третья

Мы сидели на лавочке недалеко от колумбария, я снова курил. Якушин, по его утверждению, бросил эту вредную привычку лет семнадцать назад. У колумбария возилась женщина, вытирала пыль в своей нише, меняла сухие цветы в вазочке. На парковку подъезжали машины, по Парку Памяти гуляли парочки.

– Возможно, мы и доживем до того времени, – вздохнул Якушин, – когда на кладбища люди будут приходить, как в парк, гулять с детьми, назначать свидания… Кстати, на городских кладбищах Лондона это давно укоренившаяся традиция. Для людей эти места не ассоциируются со зловещим миром мертвых – это место, где можно отдохнуть, развеяться, подышать свежим воздухом…