Музей смерти

На улице Кабинетной легче дышалось. Меньше народа, подальше от опасности. Внешний вид улицы тоже отличался от Центральной. На той кипела жизнь – пусть не такая, как в городе, но все же. Здесь все было архаично, патриархально, царил неистребимый деревенский дух. Покосившиеся заборы, асфальт в выбоинах и трещинах. Сорняки росли везде, и это скорее даже ласкало глаз, нежели раздражало. Блуждали сонные собаки, дружили с облезлыми котами. На гребнях оград висели глиняные горшки, стеклянные банки. Кукарекали петухи в курятниках. Приличных строений почти не было – обычные деревенские дома не первой свежести. Проваливался в землю фундамент, кособочились крыши, со стен осыпалась штукатурка с известкой. Женщина средних лет развешивала белье во дворе. Покосилась на нас, доброжелательно кивнула. Мы тоже поздоровались.

– Слушай, Варвара, неловко как-то просить… – зашептал я. – Сама понимаешь, скоро вечер, мы не можем тут торчать до темноты. Не могла бы ты… ну как это сказать… применить свои навыки, что ли?

– Можно, – вздохнула Варвара. – Аспирин есть?

– Найдем, Варвара, и не только аспирин… Ты сильно не напрягайся, зачем? Эти люди не испытывают к нам негативных эмоций…

– Хорошо, я постараюсь. Только ты теперь уж молчи, договорились?

Она вежливо окликнула женщину, та перебросила простыню через плечо, подошла к ограде. Варвара не мудрствовала, озвучила мою версию – краеведы, собираем интересные истории с длинной бородой! Женщина уставилась на меня с интересом. На Варвару тоже смотрела, но не так.

– Ой, знаете, я даже не в курсе… – Местная жительница озадаченно почесала курносый нос. – Наша бабушка умерла два года назад, ей было сто три года, многое знала, помнила… Но с ней вы уже никак не поговорите… А-а, знаю, – обрадовалась женщина. – Пойдете дальше, будет дом Агриппины Силантьевны, этой бабушке тоже под сто – вроде дружит пока с головой. С ней две внучки живут – обе разведенки и тоже немолодые. Только у бабки Агриппины со слухом не того… – Собеседница ткнула в ухо, а потом испугалась – нельзя на себе показывать. – 23-й дом у них, мимо не пройдете…

– Ума не приложу, – бормотала Варвара, ревниво дыша мне в ухо, – почему на тебя женщины смотрят? Что они в тебе находят?

У 23-го дома, фактически вросшего в землю, нас поджидал сумасшедший собачий лай… и больше ничего. Здоровая кавказская псина гремела цепью, вилась вокруг будки и старательно нас облаивала. Звенел колокольчик, но из дома никто не выходил.

– Вулкан, заткнись, мать твою! – проорал мужской голос позади нас. Собака послушно замолчала, поджала хвост и забралась в будку. На участке через дорогу стоял мужчина лет шестидесяти, что-то жевал и пил молоко из картонного пакета. «Все же что-то не так с нашей деревней, – задумался я. – Коровы кончились, молоко в магазинах покупают?»

– Бесполезно, – махнул рукой мужчина. – Не дозвонитесь. Глаша с Дашей в город уехали, а старая Агриппина с Вулканом на хозяйстве остались. Она не слышит ни хрена. Чего хотели-то?

Мы подошли и в третий раз озвучили версию. Из уст Варвары звучало убедительнее, чем из моих. Сельский житель пожал плечами.

– Это можно, – хмыкнул он. – С Агриппиной всегда поговорить можно, она не вредная. Только хотел бы я глянуть, как вы с ней базарить будете. – Мужик простодушно хохотнул. – Она глухая, как червяк, орать будете у самого уха – все равно не услышит. В прошлом годе еще чего-то слышала, а теперь – ау – кризис…

– Что же нам делать? – расстроилась Варвара.

– А снять штаны и бегать, – нашелся мужчина и снова засмеялся. – Да ладно, не смущайся, барышня. Валентину Овечкину знаете? Ну да, откуда вам ее знать… Там она живет – 16-й, дай бог памяти, дом. Не такая древняя, как Агриппина, но и молодость свою давно пережила… – Мужчина веселился, похоже, он что-то подмешивал в молочко. – Поговорите с ней, одна она живет. Всю жизнь – в этом селе. И маманя ее тут жила, помню ее, когда пацанами бегали…

Мы учтиво раскланялись, поблагодарили и побрели своей «дорогой разочарований», не особо рассчитывая на удачу.

И именно в 16-м доме по улице Кабинетной нас поджидала невероятная удача! Впрочем, выяснилось это не сразу. На стук в калитку из дома выглянула женщина – пожилая, но не сказать, что древняя, невысокая, в меру плотная, с живым и, я бы даже сказал, интеллигентным лицом. Она подошла к калитке, поинтересовалась целью визита. Варвара блистала! У женщины потеплели глаза, она пригласила нас в дом. Вошла первая, махнула рукой:

– Входите, не стесняйтесь, ноги вытирайте и входите. Собаку не бойтесь, она не кусается.

Во дворе действительно имелась собака, но, в отличие от предыдущей, ей следовало родиться кошкой. Она лежала под завалинкой, смотрела грустно, подтянула бок, давая пройти. Мы поднялись на крыльцо. Я опасливо заглянул в сени. Варвара усмехнулась.

– У тебя не было такой привычки, когда в ОМОНе служил – сначала гранату забрасываешь, потом сам входишь?

– Была, – кивнул я. – Еле отучили. Только я в ОМОНе никогда не служил…

– Да какая разница?