Музей Совести

Мне не нравились такого рода, часто повторяющиеся внутренние монологи, но я держался своей цели остаться полуголодным, но свободным. Этому меня тоже научила бабушка. Она часто повторяла, гладя меня по голове своей нежной мягкой рукой:

– Антоша, если ты чего-то захочешь, то обязательно этого добьёшься. Знаешь, родной, многие уверены, что их мечта неосуществима, только потому что кажется слишком фантастичной или даже сумасшедшей. Не дружи с такими людьми – они ничего не добьются в жизни. Я много лет прожила на свете, многое видела, много знаю, именно поэтому и говорю тебе эти слова. Если у человека есть мечта, она обязательно исполнится. Здесь только важен один пункт, о котором знают те, у кого она уже осуществилась. Люди терпеливо шли к своей мечте. Шли, невзирая ни на что: ни на пессимизм родственников, ни на предательство друзей, ни на неверие коллег. У человека, идущего вперёд, не должно быть ни капли сомнения. Вот тогда у него всё получится. Он победит. Добьётся своей цели.

И вот еще о чём многие люди просто забывают – нужно точно знать, чего ты хочешь добиться. Помнишь слова из сказки: «Иди туда – не знаю куда. Принеси то – не знаю что»? Вот так происходит у многих из нас и в жизни – мы не знаем, куда хотим прийти, кем стать, о чём мечтать. А ведь это самый первый, самый важный шаг к осуществлению мечты. И если ты не знаешь, к чему стремиться, то никогда и не попадешь в страну своих фантазий. Так что не бойся мечтать, Антоша, верь в себя, и тогда твои мечты обязательно сбудутся!

Эти слова часто звучали в моих ушах, помогая заглушить голод. Я мечтал о столе, полном еды. О том, что сижу в большой светлой комнате около камина и поглаживаю живот после сытного ужина. О том, что я – альпинист с большим рюкзаком за плечами и мне обязательно нужно добраться до следующего перевала, туда, где стоит избушка, в которой полно еды. Мои мечты заносили меня во дворцы царей, где я становился гостем за богато накрытом столом. В своих фантазиях я улетал космонавтом в небо и терпеливо ожидал посадку на Землю из-за сломавшейся на корабле двери, за которой лежали запасы еды в тюбиках.

Я долго простаивал перед полотнами, на которых была изображена хоть какая-то снедь: ваза с яблоками, дичь, свисающая гроздь винограда. Я смотрел на эти картины и отходил от них, небрежно посвистывая про себя, как будто мне было всё равно.

И я победил.

Не ушёл из музея и не умер с голода.

Вода из кранов в туалетных комнатах текла всегда. В питье я себе не отказывал. Но пока нашёлся постоянный источник прокорма, прошло время. Разгуливая по залам дворца, я нашёл двери, которые не всегда запирались после закрытия музея – за ними находились помещения научных сотрудников. Или небольшие комнаты для обслуживающего персонала.

Еды там оказывалось очень мало. Люди, работающие среди золота, мрамора и драгоценных камней, питались скудно, и мне приходилось выискивать последние крохи, что они забывали или прятали на завтра. Остатки печенья.

Банка килек в томате.

Подсохшие бутерброды.

Яблоко.

Стеклянная банка с солёными огурцами домашнего посола.

Бутылка кефира.

Пакет сока.

Батон.

В маленьких редких холодильниках иногда задерживалась сметана, кусочки колбасы, салаты, варёные яйца – богатство для голодного. Важно было себя сдерживать и не съесть за один раз всё найденное, чтобы ни коим образом не вызвать подозрение. Ни один человек не должен был догадаться, что кроме музейных экспонатов, кто-то ещё находится во дворце. Не посещает его, а именно в нём живёт.

Известно, что для проживания есть дома.

Квартиры.

Комнаты.

Подъезды.

Подворотни.

Даже улицы.

Но не музеи. Музей только для меня. И это моя тайна, куда не должен проникнуть чужой.

И ещё одно было жизненно важным – днём служители ни в коем случае не должны меня заметить и запомнить. Иначе – милиция и опять детский дом.

Страшный конец.

Невозможный.

Смертельный.

Это страшило меня сильнее всего, поэтому и приходилось брать пример с Маугли, прятавшегося среди лиан и не замечаемого в джунглях.

Моя задача оказалась не из лёгких: стать незаметным в залах огромного дворца.

В залах богатства.

Мощи.

Великолепия.

Поклонения вечному искусству.

Приходилось каждый день выбирать заковыристые маршруты. Менять их, переходить в другое здание Эрмитажа. На другой этаж. Менять эпоху. Культуру. Вкус. И уметь затеряться в толпе туристов, экскурсантов, школьников и пожилых людей. Впрочем, это было не так сложно. Я мог сойти и за отставшего от родителей подростка, и за чьего-то внука, плетущегося за бабушкой или дедом, и за школьника-отличника, и просто за интересующегося искусством посетителя. Для своих лет я был высоким, но очень худым. Со спины меня можно было, хоть и с натяжкой, принять за худосочного молодого человека. Лицо же всё равно оставалось далеко не взрослым.