Музей Совести

К моему большому огорчению, я так же, как и ты, рано лишилась родителей. Отца моего убили на фронте, мама умерла от голода. Мне же удалось выжить в то страшное военное время только благодаря семье твоего прадеда. Он работал заведующим продовольственным складом, поэтому с продуктами у нас было намного лучше, чем в других семьях. Досыта мы никогда не ели, но хотя бы – каждый день.

Мне очень повезло: Николай вернулся с фронта с лёгким ранением, и как только он поправился, мы поженились. Вскоре у нас родился сыночек Петенька, твой папа. Он вырос, окончил школу, поступил в институт и встретил замечательную девушку Ирочку Иванову, на которой и женился. А потом родился ты, мой Антоша.

Бабушка замолчала и задумалась. Она смотрела печальными глазами на лампу за моей спиной. Из её глаз выкатилась слеза, потом другая. И обе медленно покатились по щекам. Вдруг, будто очнувшись, бабушка тяжело вздохнула, взяла мою руку, поцеловала её и прижала к своей мягкой, тёплой и влажной щеке.

– Мальчик Антоша не успел вырасти, когда Петя и Ира разом погибли из-за пьяного водителя, и мы остались с тобой совсем одни, – добавил я. Бабушкина печаль передалась и мне, судорожно сжимая маленькое ребячье сердечко. Мне очень хотелось заплакать, но стыдно было показывать свою слабость, поэтому я просто сильно сжал зубы, прикусив до боли язык.

– Да, родной. Так всё и было… Трудно поверить в очевидное, но, в сущности, жизнь достаточно проста для понимания. И именно поэтому всё в ней так необычайно сложно. Помни об этом и не осложняй понапрасну свою и жизнь любимых людей…

Со времени этого разговора прошло не более двух месяцев. В один из слякотных осенних дней я вернулся из школы домой и увидел у дверей нашей комнаты людей в милицейской форме. Один из них, заметив, что я пытаюсь их обойти, придержал меня за рукав и сказал:

– Ты ведь Антон Глебов? Ну да, конечно. Так вот, пацан, не спеши. Стой, где стоишь. Твоей бабушки здесь больше нет.

– А где она? – спросил я с вызовом. – Она знает, что я приду из школы и ждёт меня. И что вы делаете в нашей квартире? Пропустите меня!

– Твою бабушку уб… – запнулся на полуслове милиционер, подталкивая меня в сторону кухни, – … в общем, она умерла сегодня утром, а нас вызвали соседи. Ты иди, иди, подожди пока в сторонке.

Новые соседи, которых я не знал по имени и даже не запомнил их лица, смотрели на меня во все глаза и провожали вопросительно-сочувствующими взглядами.

Мне показалось, что помимо своей воли я попал в какой-то чужой непонятный мир. Что я крепко сплю и всё происходящее вокруг – только кошмарный сон. Голова легко кружилась, пол под ногами казался ненастоящим, дыхание перехватило. Вот сейчас, в эту минуту я проснусь, и снова будет всё как всегда. Я смогу зайти в свою комнату и увижу бабушку, спешащую мне навстречу.

Но, несмотря на мои усилия, я всё никак не мог проснуться. Вокруг ходили незнакомые мне люди в форме и без неё.

Разговаривали между собой.

Произносили непонятные слова.

Качали головами и украдкой поглядывали в мою сторону.

Опускали глаза и с усилием отводили их от большого бурого пятна, неровно расползшегося по старому половику в прихожей.

Часа через два, после того как я сложил в большой папин рюкзак свою одежду, милиционеры опечатали обе наши комнаты и, так и не объяснив, что же в действительности произошло дома в моё отсутствие, усадили меня в свою машину и отвезли в детский приёмник-распределитель. Слегка сочувствующим тоном мне сказали: до выяснения обстоятельств. Какие обстоятельства и кто их должен выяснять и объяснять, добавлено не было.

Меня, уже подростка, оставили в неведении относительно моей собственной судьбы. Я оказался в полной неизвестности и чувствовал себя словно подвешенным на резиновый шнур, то опускающий меня вниз, то поднимающий вверх и вызывающий своими колебаниями тошноту. Только теперь я осознал, что такое кокон страха, о котором мне недавно говорила бабушка. Не понимаю как, но я оказался плотно завёрнутым в этот шершавый и липкий кокон с ног до головы.

Бабушку я так больше и не увидел. Ни живую, ни мёртвую. Так же, как и нашу квартиру – единственное моё надёжное прибежище. Жестокие чужие люди вытолкнули меня из родного дома в неведомый мир и крепко заперли дверь, отделяющую от прежней жизни. Заставили почувствовать каждой клеточкой моего тела плотную невидимую границу между добром и злом. Между заботой и равнодушием, любовью и ненавистью. Невольно принудили смотреть на бесконечное и пустое поле неизвестности, разлёгшееся под ногами.

Ни близких, ни дальних родственников у Антоши Глебова не нашлось, и через три бесконечных дня меня отправили из детского приёмника в детский дом. Согласно существующему закону и сложившимся обстоятельствам. Месяц назад мне исполнилось четырнадцать лет, и я остался совсем один. Без бабушки, семейных радостей и родного дома. Без последней тонкой ниточки, привязывающей человека к обжитому месту, привычным повседневным хлопотам. К мысли о том, что ты кому-то нужен. К нормальной жизни любого из нас.

Глава 4      Побег