Музей восковых фигур

Знаменитый скульптор доктор Куртиус умер в 1794 году, оставив наследницей Мари Страсбург.

Мари приняла дело, которое перестало приносить хороший доход. После смерти доктора она переименовала заведение, дав ему имя «Salon de Cire». Паноптикум был по-прежнему открыт для посетителей, но парижане больше занимались политикой, чем искусством.

Через год Мари выходит замуж за инженера Франсуа Тюссо. Вместе они разрабатывают некоторые идеи, прогрессивные для того времени.

Семь последующих лет были далеко не лучшими в истории Музея восковых фигур. Мадам Тюссо, у которой родились сыновья, начинает обдумывать идею вывоза коллекции в Англию, чтобы показать ее жителям более благополучного государства, где революционные бури уже улеглись.

Это произошло в 1802 году. Экспонаты были погружены на корабль и перевезены через Ла-Манш.

Начиналась новая эра в истории Музея восковых фигур. В течение тридцати трех лет паноптикум переезжал из города в город, пока наконец в 1835 году музей не приобрел постоянный адрес на Бейкер-стрит в Лондоне в апартаментах Портмана. Мадам Тюссо уже было семьдесят четыре года.

Прошло семь лет. Владелица музея, известного уже по всей Англии, приступает к изготовлению собственной скульптуры, которая займет почетное место в экспозиции. Мадам Тюссо выглядит маленькой неулыбчивой старушкой, гордо глядящей прямо перед собой.

Великая скульпторша умирает в 1850 году в возрасте восьмидесяти девяти лет. Она умирает во сне, тихо и спокойно.

Глава 19

Была глубокая ночь, когда я подъехала к зданию Художественного фонда. Совсем недавно прошел дождь, погода была ветреной и промозглой.

Я очутилась в зале, единственными обитателями которого были восковые истуканы. И снова трупы смотрели мне в лицо.

Если повезет, то я уйду отсюда живой. Если не повезет, то…

Во всяком случае, мой образ никто не запечатлеет в воске, и я не стану украшением паноптикума, хотя очень хотелось бы этого.

Еще издали послышались шаги человека, который спешил на ночное свидание со мной. Поступь была твердой и торопливой, будто под уздцы вели мустанга, копыта которого были обуты в мокасины.

– Я здесь, Таня… – прозвучал глухой голос, эхом раздавшийся в пустом зале.

– Вот и прекрасно, Александр Игоревич, – сказала я. – Хорошо, что вы откликнулись на мое приглашение и пришли сюда.

Честно говоря, меня слегка знобило. Я была одна-одинешенька в этом зале лицом к лицу с опасным противником.

Господи, как же я сразу не узнала этого человека: рост, сложение, отработанные удары.

Безруков усмехнулся.

– Встречу можно было назначить в другом месте, не среди этих уродов.

Я усмехнулась.

– Чем же они вам не нравятся?

Александр Игоревич не стал отвечать на этот вопрос.

– Давайте ближе к делу. Чего вы хотите?

– Хочу, чтобы вы подтвердили мою догадку. Правду о Музее восковых фигур. Мы здесь одни, так что можете говорить спокойно.

– И какова же твоя догадка, девочка?

Крепкий орешек этот дядя. Ничего не боится. А вот мне немного не по себе.

– Прохоренко пытался вас шантажировать, верно?

Александр Игоревич кивнул.

– Абсолютно. В противном случае обещал дать показания…

– По поводу гибели брата Виктора?

Безруков облизал верхнюю губу.

– Это был честный бой. И далеко не первый. Был один или два случая, когда парни умирали от кровоизлияния в мозг, но это было лишь потому, что они не желали вовремя прекращать встречу. Законы тотализатора жестоки: ты или тебя. Сдавать виновного в смерти боксера милиции не было смысла – бизнесу пришел бы конец, а деньги нужны всем. И нам тоже.

– Друзья вашей дочери случайно увидели вас у ресторана «Золотая нива» в тот злополучный вечер?

– Я не хотел платить Андрею… Это был бы бесконечный процесс. К тому же случай с его братом мог рассматриваться как непредумышленное убийство. Прохоренко же хотел повернуть дело так, будто я заранее запланировал гибель Виктора. Парни же просто сглупили. Они явились к ресторану, чтобы устроить разборку, а получилось так, что увидели меня сразу после того, как я убрал Прохоренко.

– Но они не собирались вас выдавать! Упорно хранили молчание!

Александр Игоревич покачал головой.

– Я не понимал, что происходит со мной, – состояние было такое, что хотелось убивать, убивать и убивать. Наваждение, которое я никак не могу объяснить. Когда я пришел туда, чтобы поговорить с Прохоренко, на меня накатила странная волна непонятной кровожадности, и я понял, что не смогу остановиться. Я не понимаю, что именно происходит.

– Параллельно вы хотели убрать с дороги меня, – напомнила я.

– Я чувствовал, что ты докопаешься. Хотя доказать мою причастность к убийствам будет трудно, я все-таки опасался.

– А ведь поначалу я поверила, что в убийствах замешаны администраторы музея. Двое подозреваемых, которым вы подкинули заточку. Мотив у них тоже имелся, так что спланировано было прекрасно.

– Я узнал от жены, что ты поедешь в Питер, и понял, что правда может всплыть наверх, как ни крути.

– Кстати, ни на каких сборах вы не были, – сказала я, – мои друзья из прокуратуры прояснили этот вопрос. Вы отсиживались на квартире, которую сняли за пятьдесят долларов в месяц.