Музей-заповедник А. С. Пушкина

Или, не радуясь возврату
Погибших осенью листов,
Мы помним горькую утрату,
Внимая новый шум лесов...

Образ Михайловских рощ угадывается и в таких строчках, написанных в начале ссылки:

Ненастный день потух; ненастной ночи мгла
По небу стелется одеждою свинцовой;
Как привидение, за рощею сосновой
      Луна туманная взошла...
(«Ненастный день потух»)

В Михайловском сосновые рощи вплотную подступают к усадьбе поэта, и если смотреть на нее со стороны Сороти, то в ночное время можно видеть, как именно над этими рощами, прямо за околицей усадьбы, встает луна.

Образ леса присутствует и в романе «Евгений Онегин», в тех главах, которые посвящены деревенской жизни героев. Непременную деталь деревенского пейзажа — лес Пушкин использовал в тех главах, которые писал либо в михайловской ссылке, либо сразу после нее, когда впечатления деревенского быта и сельской природы были у него еще очень свежи. Так, «вседневные занятия» Евгения Онегина в деревне включали и прогулки в лес:

Прогулки, чтенье, сон глубокий,
Лесная тень...

Уезжая из деревни, «оставил он свое селенье, лесов и нив уединенье».

О позднем времени, до которого Татьяна Ларина задержалась «в келье модной» — кабинете Онегина, Пушкин говорит, используя образы природы, в том числе и образ рощи, погруженной в сон:

Но поздно. Ветер встал холодный.
Темно в долине. Роща спит...

Думается, что картиной родного михайловского леса навеяно и описание леса в сне Татьяны:

Пред ними лес; недвижны сосны
В своей нахмуренной красе;
Отягчены их ветви все
Клоками снега; сквозь вершины
Осин, берез и лип нагих
Сияет луч светил ночных...

Здесь Пушкин лаконичными художественными средствами необыкновенно зримо рисует картину леса в глухую зимнюю пору. Одной лишь деталью — сиянием «светил ночных» сквозь голые ветви деревьев — поэт отметил морозность ночи, потому что только в сильные морозы небо бывает звездным.

В псковской деревне Пушкин не раз видывал Михайловские рощи осенней порой, когда «лесов таинственная сень с печальным шумом обнажалась», когда красота их особенно восторгала поэта.

Унылая пора! очей очарованье,
Приятна мне твоя прощальная краса —
Люблю я пышное природы увяданье,
В багрец и в золото одетые леса,
В их сенях ветра шум и свежее дыханье...
(«Осень»)

Вот такими были Михайловские рощи в последнюю осень, которую поэт видел здесь, когда в сентябре 1835 года снова побывал в своем родном Михайловском. «Ветра шум и свежее дыханье» осеннего леса на этот раз особенно влекли Пушкина, и он часами пропадал в нем.

«Ты не можешь вообразить, — писал он тогда из Михайловского жене, — как живо работает воображение, когда сидим одни между четырех стен или ходим по лесам, когда никто не мешает нам думать, думать до того, что голова закружится».

Михайловские рощи стали в поэзии Пушкина как бы символом всего этого дорогого ему уголка. Так, посвящая после михайловской ссылки по-сыновнему теплые строки стихотворения «Няне» Арине Родионовне, оставшейся в Михайловском, Пушкин представляет в этом стихотворении свой родной уголок в поэтическом образе «глуши лесов сосновых»:

Подруга дней моих суровых,
Голубка дряхлая моя,
Одна в глуши лесов сосновых
Давно, давно ты ждешь меня.

Любопытно, что этот же образ поэт использует и в романе «Евгений Онегин», где родина Татьяны Лариной предстает тоже в образе «глуши лесов»:

Старушка очень полюбила
Совет разумный и благой;
Сочлась — и тут же положила
В Москву отправиться зимой.
И Таня слышит новость эту.
. . . . . . . . . . . . . .
О страх! нет, лучше и верней
В глуши лесов остаться ей.

Незадолго до гибели, осенью 1835 года, как бы подводя итог своим многочисленным приездам в псковскую деревню, поэт писал:

В разны годы
Под вашу сень, Михайловские рощи,
Являлся я...
(«Вновь я посетил», черновая редакция)

И сейчас, когда ступаешь под сень заповедных Михайловских рощ, когда с каждым поворотом дороги открываешь их пленительную красоту, невольно как бы ждешь встречи с самим Пушкиным, который именно здесь и скажет задумчиво: