Муж амазонки

— Артём Завадский. Доцент истфака Красноярского университета. — Такой же прямой ответ. — Даже имя себе переделывать не пришлось.

— Насколько я понял, ты немало времени посвятил изучению опыта Чингисхана.

Зоя с Базилем непонимающе переглянулись. «Потом, — шепнула амазонка, открывшему было рот мужу. — Не стоит прерывать допрос»

— Немало, — согласился узник.

Герцогиня задумчиво рассматривала пленника. Когда она впервые увидела его, тогда в лагере, в окружении сообщников, то испытала странную смесь страха и восхищения. Арти казался ей величественным, сильным и умным полководцем… нет, врагом.

Сейчас же амазонка видела лишь жалкое подобие того уверенного в себе властителя. Говорят, человека можно познать в минуту краха всех мечтаний. Сильный никогда не сдастся, не отступит от своих убеждений. А вот слабый сразу поверит в провал и растеряется.

Арти же оказался слабым — он даже не пытался скрывать этого, отвечая на любые вопросы Советника.

— И ещё мне помогло то, что я с детства занимался фехтованием. Можно сказать, попал в условия, к которым был неплохо подготовлен, — и тут бывшего кагана словно распечатало. Он принялся рассказывать, не дожидаясь вопросов, полностью погрузившись в воспоминания. — Меня зашвырнуло в степь из турпохода с палаткой и спальным мешком, котелком и запасом продуктов. Так что до стойбища я добрался легко. А там меня ограбили и сделали рабом. Заставляли собирать кизяк, отчищать от сажи грязные жирные котлы, кормили объедками, а вместо одежды, которую отобрали, выдали старую шкуру. Издеваться надо мной считалось доброй шуткой. Комок каши, что я соскребал со стенок горшка, обязательно оказывался пересоленным, а если кто-то проходил мимо меня, когда я спал — то обязательно пинал, — Арти болезненно скривился, но продолжил рассказ.

— Вскоре мужчины ушли в набег на соседнее стойбище, а я украл коня и сбежал. Один джигит напал на меня, но палка в моих руках оказалась быстрее, чем в его. Так я обзавёлся одеждой, утварью и заводным конём. Правда, пользоваться луком также искусно, как местные жители научиться у меня не получалось, но иногда удавалось что-нибудь подстрелить. Хотя, значительно больше пищи я добывал, грабя или воруя, — злобно ухмыльнувшись, добавил Арти, заставив всех присутствующих брезгливо поморщиться.

— Потом встретил такого же, как и я, джентльмена удачи — он был местный, из разорённого стойбища. Потихоньку к нам присоединялись люди и уже через год я водил три десятка отчаянных головорезов. Богатая добыча доставалась нам часто, потому что действовали мы стремительно, а щедрость к подчинённым очень способствовала укреплению их верности. Поначалу нелегко было поддерживать дисциплину, приходилось бороться со строптивцами самыми жёсткими методами, но, поскольку любое единоборство с применением оружия я надёжно выигрывал за счёт техники фехтования, то любители бузить отсеялись быстро, а остальные охотно подчинялись за твёрдую долю от добычи, — Арти самодовольно усмехнулся.

— Собственно, дальше воинство моё увеличивалось, прирастая теми, кто предпочитал присоединиться к будущему победителю до того, как прольётся кровь. Я нападал на племена, ослабленные междоусобицей, и присоединял их к своему улусу стойбище за стойбищем. Силы мои росли, и чем дальше, тем сложнее было находить в степях добычу, потому что не станешь же грабить людей, которые и так платят дань в твою казну. А большое войско требует для своего содержания богатой добычи, ведь снаряжение даже одного всадника стоит целое состояние. А ещё этому всаднику нужна добыча. Поэтому мне пришлось завоёвывать не только степи, но и города ремесленников, страны, где селились земледельцы, — сменив тон на совершенно безучастный, продолжал Арти.

— Война, и сопутствующий ей грабёж, оказались неотъемлемой частью созданной мною системы государственного устройства. Я подкупал военачальников неприятеля или щедрыми посулами сманивал на свою сторону целые отряды, а когда встречал яростное сопротивление, то на его преодоление прежде всего расходовал подразделения, сформированные из предателей. Все эти приёмы давно известны на Земле, а в силу рода деятельности я был с ними знаком, потому, что история нашего мира, это история войн, грабежей и предательств, измен и подлости. Ведь воина представляют как человека высокой чести не просто так, а исключительно для того, чтобы в нём возникло чувство превосходства над быдлом, которое не зазорно грабить или принуждать к работе на себя потому что оно не понимает чувства долга.

Арти остановился и посмотрел на собеседников. Брезгливые взгляды, вот что вызвало его повествование.

* * *

На следующий день пленника нашли в камере мёртвым. Кто-то подсыпал яду к нему в еду. Разбираться с этим Базиль не стал, он и сам был не прочь сделать то же самое.

* * *