Муж для девочки-ромашки

тишиной. Это было неожиданно и вынуждало чувствовать себя виноватой. В очередной раз она задержалась, и Валера ушел. Да, он тоже имел право развлекаться, а не сидеть в четырех стенах в ожидании любимой, коротая вечера за приготовлением ужина, мытьем полов и стирками.

«Вот так, наверное, и начинаются бунты домохозяек», – горько подумалось Наде. Муж, вынужденный с утра до ночи горбатиться на работе, задерживается на совещаниях, улетает в командировки, а в результате вторая половина, озверев от одиночества, отказывается понимать доводы разума. Но они с Валерой мало того, что поменялись местами, но еще и денег никаких Надя в дом не приносила. Игра в одни ворота. Ни финансового удовлетворения, ни морального, ни физического. Надюше вдруг вспомнилась мамина подруга Марочка. Марочка вечно болела, уставала или просто была не в духе. С невероятным удивлением Надя подслушивала ее рассказы про то, как криворукий муж что-то недожарил, переварил, плохо вымыл или не отстирал. При этом Марочка работала полдня, месяцами сидела на больничном и ныла, ныла, ныла. На месте мужа Надя уже давно бы прибила обнаглевшую супругу сковородой, той самой, которую он плохо отчистил. Но муж почему-то терпел. И Надя даже начала испытывать к гнусавой Марочке какое-то подобие зависти. Вот поди ж ты – жаба в кружевах, а такая любовь. Когда Марочка однажды прибежала вся в соплях с рассказом, что «этот негодяй подал на развод», она даже испытала легкое злорадство и удовлетворение. Справедливость все же восторжествовала. Жизнь – бумеранг, она всегда возвращает наши ошибки, зависть и зло. Добро тоже возвращает, но значительно реже и в меньших объемах. Теперь Надя тоже могла оказаться на месте Марочки. Или Фингаловой. Или Вики. Даже странно, что всех, кто ее окружал, бросили.

Надежде стало страшно – а вдруг и Валера не выдержит?

Она пробежалась по квартире. Чисто, пусто, неуютно. На столе в кухне белела салфетка с корявой записью: «Не жди. В гостях. Целую. В.».

«Не жди» напугало, «целую» примирило с тишиной. Но сидеть дома в одиночестве не хотелось. Надо было проведать маму, тем более что завтра Валера может оказаться дома, а тратить на маман вечер, который можно провести с любимым, Надежда не хотела. Но навестить старушку не помешало бы. Мало ли что там без нее делается на родной жилплощади. Может, она уже и не родная вовсе…

Татьяна Павловна, задрапированная шелковым легкомысленным халатиком, задумчиво оглядела «кровиночку», словно раздумывала, пускать ее или нет, и отступила, гостеприимно прогудев:

– Выпер тебя жених-то? Ну-ну, не удивительно.

– Здравствуй, мама. Как дела?

– Да не дождешься!

– Я тортик купила, – не стала вступать в полемику Надюша.

– Вафельный? Бутерброд из теста и какао-бобов со скидкой?

– Нет, со взбитыми сливками, как ты любишь.

– Я люблю, когда в душе гармония, а в теле здоровый дух. Кстати, сладкое портит фигуру. Тем, у кого она есть. – Доброжелательность так и лезла из Татьяны Павловны, как ватин в прорехи на старой телогрейке.

Пропустив намек мимо ушей, Надежда пошла ставить торт в холодильник. У окна маячил сюрприз, объяснявший мамин игривый наряд и не менее игривое настроение. У «сюрприза» был тяжелый подбородок, нос гордого горца и брови вразлет. Все остальное было прикрыто махровым халатом такого размера и расцветки, которых в их квартире отродясь не водилось. Из-под халата виднелись корявые волосатые конечности, обутые в безразмерные и основательно поношенные тапки. Тапки тоже были не местные.

– Приветствую, – насмешливо и как-то по-хозяйски помахал рукой «сюрприз». У Нади было полное ощущение, что она незваный гость, припершийся среди ночи в квартиру добропорядочных граждан, собиравшихся спать, и пытающийся насильно напоить хозяев чаем.

Месяц назад она, скорее всего, в одну секунду оделась бы и покинула негостеприимную обитель. Но жизнь, сперва по ошибке слепившая из Надюши нечто абстрактно-неприспособленное, месяц назад резко вильнула в сторону, смяла свой шедевр в бесформенный комок, а после вытесала устойчивый куб. На этот куб сейчас и напоролся мамин кавалер. В том, что это именно кавалер, сомнений никаких не было, поскольку мужские особи другого функционального назначения не разгуливают по чужим квартирам в полосатых коричнево-зеленых халатах.

– А вы у нас ночевать останетесь? – любезно поинтересовалась Надежда вместо приветствия.

Мужчина смешался. Во-первых, ее уверенное «у нас» как-то резко и бесповоротно отделяло его от прав на безлимитное пребывание в квартире. А глагол «ночевать» очень четко намекал на то, что время позднее, гостям пора и честь знать. Если им, конечно, есть где жить и они не планируют в перспективе претендовать на квадратные метры.

Татьяна Павловна вплыла в кухню, распространяя густой запах духов, и томно спросила:

– Познакомились?

– А надо? – уточнила Надя.

В глазах матери мелькнуло удивление и даже, как показалось Надюше, интерес.

– Надо бы. Просто из вежливости хотя бы. Раз уж ты за полночь почтила нас своим визитом.