Муж для девочки-ромашки

– Эх, Марик, вот слушала бы и слушала тебя, – вздохнула Красовская, отлепив от талии клешню лучшего кондитера города, а то и всего континента. – А что ты все за меня да за меня хватаешься? Вон я тебе девушку молодую-красивую привела.

– Если я схвачусь за эту девушку, то перестану себя уважать. – Марио раздул ноздри и изобразил нечто героически-высокомерное.

– О как, Иванцова. Докатилась! Тебе пора обижаться. Или хочешь сначала тортик дожевать?

– Я в хорошем смысле. – Кондитер улыбнулся, как нильский крокодил после неплохого обеда, и пояснил для непонятливой Красовской: – Это женщина Ивальда. Разве я могу позволить себе вольности в отношении столь важной персоны?

Надежду накрыло волной гордости за собственное высокое положение в обществе и гостиничной иерархии.

– Ага. – Вика облизнула ложку и прицелилась в лоб запутавшемуся в комплиментах итальянцу. – А я тогда кто, ежели ты регулярно инспектируешь остатки моей талии? Я не чужая женщина?

– Ты девушка, – подольстился Марио. – Свободная и независимая. Я сам слышал, как ты вчера говорила это по телефону.

– Подслушивал! – расхохоталась Вика.

– Фи, синьорита, как можно! Я шел мимо, а ты кричала.

– Так я не тебе это кричала, а бывшему мужу!

– Виктория, если муж бывший, то все правильно: ты – свободна, и я могу…

– Ничего ты не можешь, – перебила его Красовская. – Это чудовищнейший пример тупой мужской логики. Если я свободна, то это не значит, что я лавка, на которой могут сидеть все, кому хватит места. Найди себе синьориту помоложе.

– Где? Мне нужна интеллигентная, милая, как моя бабушка.

– Марик, сейчас я доем свою пайку и придушу тебя. Намек на то, что я похожа на бабушку, вряд ли может считаться лестным.

– Стоп. – Надя даже отпихнула торт, уставившись на итальянца как на неожиданно найденный под ногами толстый кошелек. – Марио, ты рыцарь?

– Я? Момент! – Через мгновение он уже стоял перед подругами, размахивая длинной лопаткой и отгораживаясь, словно щитом, огромной алюминиевой крышкой.

– Для полноты картины не хватает кастрюли на голове вместо шлема и коня между ног, – съехидничала Красовская.

– Отвяжись от него, – махнула рукой Надя. – Марио, у меня беда. Без тебя я даже не знаю, что бы и делала. Ты готов на подвиг?

Синьор Ниоли всегда был готов к подвигу, что и подтвердил, шандарахнув крышкой по металлической полке.

В Марио Ниоли были в меру намешаны романтизм, героизм и легкая придурковатость. Судя по отзывам коллег и анекдотам, гулявшим по отелю, он был не в меру экспрессивен, импульсивен и наивен. Русских женщин горячий итальянец любил и одновременно боялся. Объяснялся сей феномен весьма просто: женщины обманывали доверчивого мачо, вытягивая деньги и безжалостно бросая, как тщательно объеденную сливовую косточку. К ловким рукам его первой русской невесты прилипла роскошная шуба, второй – юркая «Ауди», третья едва не стала хозяйкой в его новой двухуровневой квартире. Марио притих и пытался душить в зародыше свой бурный темперамент, подыскивая проверенную и бескорыстную подругу. Только такой индивидуум мог удержаться рядом с Фингаловой хотя бы непродолжительное время. Но и пары недель кипучей страсти хватило бы, чтобы выдернуть Аньку из лап «сестры Елизаветы».

Внимательно выслушав Надино повествование, периодически прерываемое скептическим хмыканьем Красовской, Марио с радостью согласился. Таких приключений в его яркой биографии еще не было. Вырвать беззащитную девушку из лап сектантов! Ради этого стоило приехать в далекую и дикую Россию.

– Ты сам смотри не клюнь на ее сказки. А то будешь остаток жизни печь блины в какой-нибудь землянке на краю света в экологически чистой местности, если тебя раньше в таежных болотах не утопят, – предостерегла ехидная Красовская.

Поделиться идеей с Рельке не получилось. Ивальд поджал губы и твердо повторил, что не желает вникать в столь дикую историю. И Надины склонности к авантюрам тоже не одобряет.

«Зануда, – расстроилась Надя, выйдя из кабинета. – И этот мужчина так потряс меня ночью! Просто раздвоение личности».

Ее скорбные мысли прервал быстрый поцелуй в пустом коридоре. Ивальд пронесся мимо, как торпеда, бросив через плечо, что «про сумасшедшую слушать все равно не желает».

Рельке напоминал Надежде молочно-шоколадную ириску, в которой неровными полосами переплетались темный шоколад и светлые сливки. С виду довольно непрезентабельно и не совсем понятно, а на вкус – лучше не бывает. Вчера в квартире с ней был совершенно другой человек. Она забыла и про языковой барьер, и про разницу в менталитете, и про служебную иерархию. Собственно, как-то растворилась в небытии даже прописная истина, что нельзя спать с начальством, иначе вместе с его любовью пройдет и зарплата, и работа. Вчера она была счастлива. И сегодня утром тоже. Ивальд был влюблен, бесшабашен и непредусмотрителен. Они долго целовались в подземном гараже, не выходя из машины.

– Давай уедем домой, – шепнула Надя по-русски.

– Давай, – ответил он, после чего водрузил на нос очки, выключил музыку, аккуратно положил панель в бардачок и вышел.