Муж для дочери Карабаса

Как жаль, что редко кому приходит в голову взглянуть на оборотную сторону своей победы. Как жаль, что торжество собственных желаний, даже самых невинных, не вызывает тревоги и не заставляет задуматься. Как жаль, что при слове «ценности» человек чаще всего представляет себе прилавок ювелирного магазина. Как жаль, что он отказывается признать справедливость банальной мысли, о том, что ценности – это то, что в сейф спрятать невозможно. И только когда случается беда, у человека наконец «доходят руки» до таких прописных истин.

Хитров уже подъезжал к дому, когда вдруг понял, что сейчас ему нужна Ольга. Как это ни странно, как ни удивительно, именно ей он мог бы рассказать всю эту историю. Именно она, задавая вопросы, вытягивая из него подробности, смогла облегчить ему эту ношу. Только она могла бы произнести самые верные слова. А главное, она попыталась бы хоть что-нибудь объяснить про Мезенцева. Именно по ее реакции Хитров бы понял, что делать с тем, что случилось, – жить с этой обидой и злостью или навсегда задвинуть в самый угол памяти и никогда оттуда не вытаскивать. Именно Ольга стала бы той точкой опоры, которая заставила бы устоять и двигаться дальше. «Но это невозможно! Невозможно! Во-первых, я виноват перед ней, а, во-вторых, я не смогу ей рассказать такое об отце. Это было бы ужасно для нее. И хотя это хоть как-то меня оправдывает, хоть как-то, – Леонид старался быть честным, – я ни за что не расскажу ей. Главное, чтобы она сейчас была дома и… хоть немного меня простила!»

Водитель остановился у калитки, вышел, подал чемодан Леониду.

– Спасибо.

– Не за что, Леонид Сергеевич, – улыбнулся водитель. И от этой обычной, ритуальной улыбки на душе полегчало. «Завтра все будет как прежде. Во всяком случае, внешне. Работа, Майя Михайловна, документы, совещания. А там, глядишь, и все остальное придет в норму», – подумал Леонид. Он достал ключи, отпер калитку, прошел к дому. По дороге отметил собачьи игрушки, разбросанные на земле. «И пес. Он тоже здесь, и перед ним тоже я виноват!» – подумал Леонид, одновременно усмехаясь сентиментальности этой мысли. Леонид поднялся по ступенькам и остановился на высоком крыльце. Перед дверью стояли четыре чемодана. К одному из них скотчем была прикреплена записка. Леонид оторвал ее и стал читать: «Леня, здесь твоя одежда, часть обуви, некоторые книги. Как ты понимаешь, я себе ничего не собиралась оставлять, просто не хватило места в этих чемоданах. При удобном случае ты можешь забрать все остальное. Я не хочу, чтобы ты возвращался в наш дом. Я не хочу жить с тобой под одной крышей. Я готова рассмотреть все варианты решения этой проблемы, но пока этих вариантов нет, я прошу тебя уехать. Так будет лучше для нас обоих. Пес остается со мной. Надеюсь, ты не будешь возражать. Ольга».

Леонид еще раз прочитал записку. Зачем-то присмотрелся к заглавным буквам. Они у Ольги всегда выходили размашистыми. Потом он вызвал такси. Ждал его, сидя на холодных ступенях, совершенно не заботясь о том, что может испачкаться. Машина ехала долго, но за все то время, которое он ждал, ему даже в голову не пришло войти в дом. «Он уже не мой!» – спокойно подумал Леонид. Эти чемоданы не вызвали ничего, кроме удовлетворения. Ольга и в этой ситуации оказалась умницей. Ничего хорошего из их встречи не получилось бы. Она это понимала. Поэтому дала им обоим время, чтобы прийти в себя. «Я сам обманываться рад, – усмехнулся про себя Хитров, – меня, скорее всего, навсегда выгнали из дома, а я ищу этому красивые оправдания».

Когда подъехало такси, Леонид открепил от своей связки ключей ключ от калитки и положил его под цветочный горшок – место, где они всегда оставляли всякие мелочи. «Пусть она не волнуется, сам я сюда никогда не приеду». А когда грузили чемоданы, Хитров не мог не улыбнуться – даже выгоняя его из дома, Ольга оставалась образцовой женой. На каждом чемодане в укромном месте был прикреплен стикер, на котором бисерным почерком было перечислено содержимое.

– Куда едем? – обернулся к нему таксист.

– Куда можно ехать с такими чемоданами? – пошутил Леонид. – На вокзал, конечно. На Ленинградский.

Три чемодана Хитров сдал в камеру хранения. Один, на стикере которого значилось «Костюмы и обувь для работы», он оставил.

Окунувшись на мгновение в вокзальную суету отъездов, приездов, встреч и расставаний, он захотел в дальнюю дорогу, где все устремления будут сдержаны закрытым пространством купе и ограничены колеей рельсов. Где ты будешь принадлежать себе, но до тех пор пока принадлежишь дороге. Хитров даже присел рядом с теми, кто ожидал объявления о посадке на свой поезд – так ему хотелось обмануть себя. «Я могу снять номер в гостинице, а завтра Майя Михайловна займется поиском квартиры. Она обо всем догадается, но никому ничего не скажет. Только окружит меня еще большей заботой», – думал Леонид, но уже знал, что ни в какую гостиницу не поедет, а поедет к родителям. И ничего страшного, что у него в руках будет чемодан, где заботливой женой сложена одежда.