Муж из натурального меха

– Ну и что, – упрямо возразила Лилька. – Женится-то он все равно на мне, а не на ней!

И бесполезно было ей что-либо втолковывать. Только время могло что-то объяснить Лильке. Время, оно ведь такое, безжалостное к иллюзиям. Но пока что Лилька хотела замуж за Бориса и активно шла на поводу у своего стремления.

– Но зачем вы приехали? Я вчера уже обошла всех, кто мог что-то знать о Борисе. Ни жена, ни любовница его в последнее время даже не видели.

Лилька помолчала, а потом загадочным тоном произнесла:

– Есть у меня еще один адресок.

– Еще одна пассия?

– Да.

Ничего себе! А этот Борис еще тот ходок! Инга даже ощутила нечто вроде восхищения. Лилька, Дебора, да еще законная жена и некая таинственная пассия в придачу. И это только те, о ком они знают. И как это Бориса на всех хватало?

– И ты хочешь поехать к этой даме сейчас?

– Вместе с вами. И если Борис там… У нее… Я много думала, приеду и скажу, выбирай: либо ты на мне женишься, либо я ухожу!

– Вот так категорично? Прямо когда он в постели с другой бабой, так ему и скажешь?

– Да. Так и скажу!

Кажется, Лилька не считала, что в этом есть что-то неправильное. Для людей вроде нее жизнь человека четко подразделялась на две части. Одна часть происходила до замужества, там можно и допускалось делать все, что пожелаешь. И вторая часть – уже после замужества. Вот там уже требовалась идеальная верность и кристальная честность в отношениях. Никаких походов налево. Никаких загулов. Шаг вправо, шаг влево приравнивался к побегу и карался расстрелом. И все это благодаря печати в паспорте.

Почему для таких, как Лилька, синяя печать в паспорте меняла столь многое, Инга никогда не понимала. И почему Лилька считала, что какая-то печать способна проходимца и повесу сделать верным мужем и другом, этого Инга тоже не понимала. Но как бы там ни было, Лилька была твердо уверена, что избрала верный путь. И судя по всему, успела завербовать себе в союзники даже Алену.

Но когда подруги остались наедине, Алена призналась Инге:

– Лилька мне просто весь мозг уже вынесла своими жалобами. Вот я и решила, пускай дуреха сама поедет и убедится, что Борис ее просто использует. И что она у него не одна такая.

– Правильно. А куда нам предстоит отправиться?

– Я так понимаю, красавица проживает в Гатчине. Туда и поедем.

– А… а где Ваня? Он не с вами?

– Мы не могли его взять с собой. Сама понимаешь, он бы не одобрил, что Лилька гоняется за мужиком, а мы ей в этом помогаем. И Вася бы не одобрил.

Инга ахнула:

– Так вы сбежали?

– Просто уехали, никого не оповещая. Вася все равно уехал в соседнюю область. Какие-то там элитные бычки-производители приехали, ему надо их осмотреть. Хочет и у себя тоже племенное скотоводство затеять. А то коровы есть, а бык всего один, да и тот уже старый, на всех дам его уже не хватает.

В хозяйстве у Василия Петровича животные жили совершенно особым образом. То есть еще сто лет назад, даже еще пятьдесят или тридцать никому бы и в голову не пришло назвать это состояние необычным. Казалось бы, что может быть более естественным, чем коровам жить стадами, возглавляемыми быком?

Самому Василию Петровичу тоже казалось, что нет ничего более естественного и нормального, чем то, что коровы пасутся на лугу. Овцы по природной скудости ума пастухами перегоняются отарами с одного пастбища на другое. Свиньи пасутся своими собственными стадами в лесу, сами туда утром отправляясь и сами вечером возвращаясь к ужину. А куры и цыплята живут вместе с папами-петухами пусть и в специально защищенных от воздушных хищников загонах, но большими, дружными и – что самое главное – полноценными семьями, как и положено в природе.

– Никакого искусственного осеменения у нас в поместье не будет! Никогда!

Поэтому Инга ничуть не удивилась отсутствию хозяина Дубочков. Вася постоянно куда-то ездил, а когда не ездил, то организовывал и реорганизовывал на пользу и процветание свое немаленькое хозяйство.

Разговаривая о делах Дубочков, все три женщины вышли из квартиры. Инга закрыла дверь, и по-прежнему втроем они спустились вниз. О своей утренней визитерше, о неполученной посылке и обо всем том, что за этим могло стоять, Инга попросту забыла. И очень зря. Потому что, когда три подруги выходили из дома, с них не спускали глаз. И глаза эти светились отнюдь не восторгом или умилением. Вместо этих чувств в них читались раздражение и злоба.

– Откуда еще этих баб на нашу голову принесло?

– Не знаю. Но как же не вовремя.

– Здоровущие-то какие.

– Может, рискнуть? Как ты думаешь?

– Ты чего! Если она одна нам с тобой вчера отпор сумела дать, представляешь, как она станет отбиваться при подругах.

– Да и эти бабы ей тоже помогут.

– Еще как помогут! Ты только глянь, какие кобылы!

Даже не подозревая, что о них идет речь, Алена с Лилькой как раз громко захохотали. Издали их смех на самом деле походил на лошадиное ржание.

– Во! А я чего говорил!

И злобно плюнув вслед трем подругам, парни почти хором воскликнули:

– И где только таких делают!