Муж, которого я забыла

Касаюсь её пухлых губ. Смакую это райское наслаждение — целовать её. Её горячий язычок скользит в мой рот, вызывая заряд электрического тока вдоль позвоночника. Моё блаженство! Я грезил об этом долгие месяцы, будучи вдали.

Лукерья исследует руками мои плечи. Тонкие пальцы скользят по коже, впиваясь или слегка царапая ногтями. Её правая рука ложится мне на грудь, прямо в районе сердца.

— Погоди, Луковка, — с силой заставляю себя оторваться.

Тянусь к её прикроватной тумбочке и подхватываю статуэтку в виде кошки. На её золотом изогнутом хвосте — два кольца. Зажимаю руку своей жены и поочерёдно надеваю на безымянный палец: первое — с аккуратным бриллиантом в золотой оправе, второе — золотое гладкое, такое же, как у меня, обручальное кольцо.

Целую хрупкие пальцы, наслаждаюсь этим видом и отпускаю её руку. Лукерья смотрит во все глаза.

— Теперь всё как надо, — говорю ей и снова притягиваю к себе для поцелуя.

Я увлекаюсь. На самом деле увлекаюсь. Время теряет смысл. Всё теряет смысл. Потому что её податливые губы с жаром отвечают на мои поцелуи. Чёрт, как долго я этого ждал! Кажется, прошла целая вечность! И в ней были только мои мысли об этой потрясающей женщине.

Она шепчет что-то, едва отстраняясь. Я даже не сразу могу разобрать, что именно.

— Пора, — говорит она. — Мне нужно, чтобы ты дотронулся, понимаешь..?

Я понимаю, но это разрушает меня. Не хочу думать, почему она затеяла эту проверку после разговора о своём… любовнике. Моё шаткое равновесие сейчас под большой угрозой. Как и я сам.

Лукерья распахивает свой халат, и я медленно скольжу рукой к краю её сорочки. Мягкие очертания её груди в декольте уже будоражат мою плоть, а предвкушение ближайшего будущего оголяет все нервные окончания моего тела.

Чувствую себя грёбанным факелом — только поднеси спичку, вспыхну ко всем чертям!

Сминаю её губы, отчаянно нуждаясь в этом. И тут же спускаю сорочку с её груди. Накрываю нежные полушария ладонями и зависаю от этого прекрасного правильного чувства. Её идеальная грудь создана для моих рук. Она вся. Вся эта женщина создана для меня.

Я провожу пальцами по тонкой атласной коже, сводя их к самому центру. Размягчённые соски моментально твердеют от моих прикосновений. Чувствую себя осоловевшим от счастья школьником.

Лукерья отрывается от моих губ и безмолвно тянет мою голову вниз, но я тешу себя иллюзией, что это происходит по-настоящему, а не из-за вынужденной проверки её реакций, и, едва сдерживая рвущуюся наружу похоть, заставляю себя сказать жене:

— Луковка, ты должна озвучить своё желание, я не хочу навредить твоей психике.

Стараюсь быть понимающим и терпеливым. Если она сломается, боюсь представить, что меня ждёт.

— Мне нужно, чтобы ты поцеловал мою грудь, — шепчет она, отворачиваясь.

Ей нужно, но она этого вовсе не хочет! Чёрт!

Я злюсь на себя, что позволил себе поддаться, что согласился играть в её игру на проверку тактильных ощущений. А по факту, сейчас она меня просто сравнит с Шуваловым и отсеет в своей исключительной выборке, как неподходящий экземпляр!

Я понимаю, но одновременно и не понимаю эту смущённую женщину. Хочу спросить, зачем ей это нужно делать немедленно, но не решаюсь. Однако, поддаюсь давлению её руки на затылок и медленно опускаю голову.

Она пахнет цветами, мылом, ванилью. Её кожа такая гладкая и нежная, что мне страшно ненароком оставить на ней следы от щетины. Всегда только и думаю об этом рядом с ней.

Вот и сейчас тяну время. Понимаю, что потом пути назад не будет. У меня — так уж точно. Завоюю, захвачу бастион. Возьму в плен. Буду любить до потери сознания.

А пока вбираю в рот тугую вершину, вишенку на горе из взбитых сливок, слышу тихий удивлённый стон и еле сдерживаю торжествующую улыбку.

Признает. Всё равно будет моей. Пусть даже никогда и не вспомнит, но покорится. Потому что у неё просто нет другого выбора.

Пока мне разрешено приласкать это дивное создание, я не теряю времени даром. Заигрываю с её сосками, перекатывая их между пальцами или на своём языке. Лукерья усиливает хватку в моих волосах, тяжело дышит и кусает губы.

— Довольно, — просит она, но сама, при этом, подаётся вперёд.

Не хочу отрываться от неё, но так надо. Сейчас это необходимость. Иначе, она испугается. Иначе, замкнётся. А я не хочу ей навредить. У неё и так сейчас каша в голове. Спешка лишь усугубит и без того тяжёлое положение.

Сердце лихо гоняет кровь. Мне бы в душ. Ледяной. Но ошалело смотрю, как Лукеша медленно тянет сорочку на место и запахивает потуже халат.

— Ну что? — Спрашиваю у неё с придыханием.

Она поднимает на меня глаза, что горят безумным блеском, закусывает губу и качает головой.

— Приятно, — сдержанно говорит она. — Но я всё ещё не помню тебя.

Её щёки вспыхивают румянцем, словно ей пришла в голову очередная бредовая мысль.

— Возможно, я вспомню, когда мы займёмся… — Молчи, пожалуйста, я умоляю её мысленно, — любовью.

И я сгребаю её маленькое тело в охапку и со всей силы тяну на себя.

7. Она