Муж, любовник, незнакомец

— Понимаю, — ответил он, успокаивая ее, — понимаю. — Он продолжал вглядываться в ее лицо, изучать его, словно пытался решить, кто она теперь, эта женщина, отвергшая его преданность и совершившая страшный грех против его одинокой души. Женщина, которая обошлась с ним так же жестоко, как все остальные.

Он положил шприц на каталку, стоявшую рядом с кушеткой. Задумчивость смягчила его грубо высеченное лицо.

— Ты должна была стать ею, Софи. Тебе суждено было искупить грехи всех этих хихикающих и гримасничающих девчонок. Твоя любовь была бы платой за все дурное, что они сделали. Ты была другой, не жестокой. Ты могла бы возродить мою веру. Если бы ты только сделала это… потому что теперь кто-то другой должен будет заплатить за их не доброту.

— Нет, Клод…

Он положил руку ей на лицо и отвернул его от себя. Она почувствовала, как кляп снова протиснулся между зубов и туго затянулся на затылке. А потом он приподнял ей голову и стал что-то надевать на шею. Медаль святого Иуды, символический дар, которым он награждал своих завершивших курс лечения пациентов. Поначалу Софи думала, что трясущаяся голова была, возможно, своего рода представлением, но теперь, когда он клал медаль ей на грудь, почувствовала, что руки у него трясутся непроизвольно.

— Мое последнее проигранное дело, — сказал он, — вот что ты такое, Софи. Это моя собственная медаль. Другие мне больше не понадобятся.

Софи замерла, когда он начал сбивчиво рассказывать о себе, углубляясь во времена, когда они еще не были знакомы, когда он еще не занимался частной практикой. Она многое знала о его прошлом, но не подозревала, что он был одним из старших научных сотрудников у Ноя Бэбкока, возглавляя работы по изучению «Тризина-би».

— Я умираю, — признался Клод, — и самое ужасное, что мозг мой угаснет гораздо раньше, чем тело. Я превращусь в зомби, «Тризин-би» выест мой мозг. Я принимал это лекарство втайне от всех, надеясь, что оно избавит меня от депрессии. Оно казалось тогда панацеей, но побочные эффекты, которые оно вызывало, заставили меня признаться Ною в том, что я сделал. Он отказывался верить, что наш антидепрессант вреден и, чтобы доказать это, стал принимать его сам. Препарат сломил его за несколько месяцев. Мое угасание длилось гораздо дольше… до настоящего времени.

Софи знала признаки паралитического слабоумия. Она наблюдала их, навещая Ноя, — расстройство координации движений, судороги, паранойя, галлюцинации.

— Я хочу, чтобы ты ушла со мной, — вдруг сказал Клод. — Не желаю умирать так — чтобы болезнь пожирала меня изнутри, медленно разрушала. Смерть будет быстрой и безболезненной — освобождение от страданий, — и ты должна быть со мной. Пожалуйста, пойми это, Софи.

Он смотрел на нее сверху вниз. Глаза у него горели, в них сверкали слезы. Потом он сильно прижал ладонью лоб Софи, и ее голова вдавилась в кушетку. Обнажив ей горло, он поднес к нему шприц. Софи почувствовала, как игла уперлась в кожу, потом ощутила, как она проникла в вену и лекарство заструилось, внутрь.

— Лоран! — кто-то окликнул Клода по фамилии.

Софи открыла глаза и увидела, как в комнату вбегает Джей. Он был без глазной повязки и выглядел словно бешеный — тот бешеный человек, который ворвался к ней в дом. Видимо, у нее начались галлюцинации: лекарство уже добралось до мозга. В руках у Джея был ледоруб, и он уже замахнулся, готовясь метнуть свое смертоносное оружие.

— Лоран, отойди от нее!

Ледоруб, словно томагавк, вращаясь, просвистел в воздухе. Софи взвыла, но никто ее не услышал.

Она почувствовала сокрушительный удар и острую пронзительную боль. Черный водоворот подхватил ее и затянул в свою бешено вращающуюся воронку. Навалившаяся тяжесть выдавила весь воздух из легких. Судорожными толчками он выходил из нее вместе с предсмертным криком.

— Софи! — Она слышала, что это кричит Джей. — Софи… где ты?

Глава 32

Джей так и не увидел, как ледоруб попал в цель, но услышал сухой треск разламывающейся кости, черепа, расколовшегося надвое. Это был чудовищный звук человеческой гибели. От этого звука тело Джея свело в конвульсии.

В тот момент, когда орудие вырвалось из его руки, он рухнул на колени, едва успев проследить траекторию его полета, и на мгновение лишился чувств. Боль пронзила его острыми спицами. Парализовала, воткнулась в глаз и ослепила.

Никто не причинит тебе вреда, Софи. Боги хранят невинных детей. Нас хранит Божий промысел…

Но он не мог доползти до нее. Конечно, эта боль убьет его, и он никогда больше до нее не дотронется. Даже боги не могут защитить человеческие существа от самих себя, подумал Джей, корчась от боли. Ничто не может защитить их от склонности к саморазрушению. И ничто не может защитить ее от него.