Муж мой - шеф мой? или История Мэри Блинчиковой, родившейся под знаком Тельца

Зал, весь уставленный канделябрами, поражал своим размахом. Паркет скрипел, официанты во фраках с наклеенными бакенбардами бесшумно скользили с подносами. Тут и там мелькали маски персонажей из детских сказок. Шикарно одетые бизнесмены и «прибандиченные» новые русские млели в обществе прекрасных длинноногих дам, лениво потягивая из толстеньких бокалов темно-коричневую жидкость. Невдалеке от меня прошел Петр Первый в черной треуголке и высоких ботфортах, мило болтая с вельможей в расшитом галунами шелковом камзоле. Дамы в кринолинах, увенчанные напудренными буклями, обмахивались веерами.

Некий крупный чиновник из мэрии дожидался времени исполнения почетной обязанности, возложенной на него организаторами. Напыщенному, упивающемуся собственной значимостью господину предстояло самолично разрезать огромный двухъярусный торт на порционные куски и оделять ими тщательно отфильтрованное окружение из самых «сливок» городского бомонда. «Фишка» заключалась в том, что в одном из кусков огромного торта был запечен ключ. И тот счастливчик, которому бы он достался, тут же, не покидая блистающего огнями зала ресторана, получал в свое полное распоряжение невесть как сюда попавший ярко-синий автомобиль «Жигули», красующийся на площадке чуть в стороне.

— Мэри, я отойду на минутку, — прокричал Раевский в ухо. Музыка оглушала. Я поморщилась и кивнула.

В мелькании разноцветных масок, кружении разноцветных огней и гомоне веселящихся гостей, уничтожавших событийные канапе в гигантских количествах, я чувствовала себя человеком лишним и даже посторонним. Была бы со мной Аришка! Это ее стихия — когда пыль столбом и дым коромыслом, она на подобных тусовках чувствует себя, как рыба в воде.

Тихонько покинув общее веселье, я поднялась на второй этаж. Прижавшись лицом к прохладному стеклу, я наблюдала за происходящим внизу весельем. Отчего все эти люди внизу так оживлены и радостны? Неужели каждый из них счастлив по-настоящему? Неужели у каждого царят мир и покой в душе? И у каждого есть своя половинка? Или все это веселье — напускное, искусственное, как и те маски, что раздавались при входе? Печальные думы одолевали меня.

Одинокая и неприступная, в стороне от праздника жизни, на нижней ступеньке лестницы, грациозно облокотясь на перша, стоит молодая девушка. Снующие мимо молодые люди с интересом поглядывают на красотку в шикарном белом костюме с глубоким вырезом. Все в этой девушке прекрасно: густые ухоженные волосы, небрежно спадающие на плечи, очаровательно изогнутые пухлые губки, изящные туфельки… Толпа бурлит и беснуется рядом с нею, но ей ни до кого нет дела.

Неожиданно по залу проносится ропот. К сцене пробирается какой-то мужчина. Перед ним почтительно расступаются, и вот — он у цели. Красавица медленно поднимает глаза. Мужчина берет в руки микрофон, на него направляют прожектор и — о боже! — это Он! Своим обворожительным голосом Он произносит: «Уважаемые дамы и господа! Разрешите в этот торжественный день рассказать вам о своей любви! Любви к Мэри Блинчиковой, к той, что озарила мою жизнь своим появлением! Мэри, я люблю тебя!»

Легкой спортивной походкой мужчина сбегает со сцены и устремляется к прекрасной девушке. По мере его приближения взор ее теплеет, глаза увлажняются. Мужчина становится перед Мэри на колени, она подносит к его губам прелестную ручку. Своими сильными руками мужчина подхватывает Мэри и начинает кружить по залу.

Дамы промокают глаза надушенными платочками. Мужчины снисходительно улыбаются…

— Именем Тарабарского короля, почему это прелестное создание не танцует в моей труппе?