Муж напрокат (СИ)

А я не могу спокойно, я так глубоко дышу, будто у меня приступ астмы во время тахикардии.

— Да сколько же можно надо мной издеваться?! — вспыхиваю по новой. — Вы же сама женщина, мать, вы же знаете, что я не какая-то там алкашка или тунеядка и дети для меня смысл жизни.

— Ксения, я выполняю предписание и действую по закону. К нам поступил сигнал, и мы должны разобраться. Про детей речь не идёт. Речь идёт о вашем участке, на котором вы устроили пожар.

— Да не устраивала я пожар! Господи!

— Не богохульствуйте, пожалуйста, я человек верующий, мне неприятно.

— Но как же так?

— Если мы выкорчуем борщевик и заплатим штраф, вы от нас отстанете? — спокойно, в отличие от меня, спрашивает Дубовский.

— Нет.

— Почему?

— Потому что при неосуществлении мероприятий по охране земель, указанных в части первой статьи Кодекса…

— Может, как-то по-другому договоримся, и вы забудете про это недоразумение?

— Вы что же, мне взятку предлагаете?! — ещё громче фыркает Ирина.

— Вы же сама прекрасно понимаете, что это притянуто за уши и полная чушь. — Оставив меня, напирает на неё Максим, прижимая к калитке.

— Чушь? — Эту бабу ничем не проймешь. — Я в этой сфере триста лет работаю. И знаю как отче наш, что землепользователи в границах предоставленных им земельных участков должны благоустраивать землю, сохранять плодородие почв, защищать земли от подтопления, заболачивания, засоления, иссушения, уплотнения, загрязнения отходами, сорняками и уж точно не должны устраивать на ней пожар, — выпаливает она, раскрасневшись.

— Дурдом... — Крепко-крепко зажмуриваюсь.

— В общем, внимательно изучите выданное мной постановление. До свидания.

Когда тётка уходит с нашего двора, я падаю Максиму на грудь. А он, прижав меня к себе, молча гладит по спине.

Глава 24

Так больно, так страшно и до ужаса несправедливо. Хочется убежать на край света, чтобы только не видеть и не слышать всего этого. Но Максим держит крепко. Не дает и шагу ступить в сторону. Он снова меня понимает.

— Ты не будешь счастлива, если бросишь родительский дом и потеряешь эту землю. Раньше думал, что мы можем уехать, но теперь осознаю — нет. Тебе нужно это место.

Ничего не отвечаю. Прижавшись к Максиму, я ощущаю тепло его тела. И тугая пружина внутри меня постепенно разжимается. Конечно, я не прощу сама себе, если лишусь всего этого.

Столько гадостей со мной случилось за последнее время, а он, мой фиктивный жених, никуда не делся. Стоит, обнимает.

Максим немного отстраняется и с нежностью заглядывает в глаза. Приподняв мою руку, подносит пальцы к губам и медленно целует. И, вместо того чтобы плакать, я расплываюсь в нечаянной улыбке.

Дубовский улыбается в ответ. И прижимает мою ладонь к своему сердцу.

Чужой или родной? Незнакомый или близкий? Целует в лоб. Касается носом моего носа, изучает моё лицо, а потом — словно кто-то щёлкает тумблером — лизнув мою нижнюю губу, крепко сжимает заднюю сторону шеи и буквально набрасывается с поцелуями. Передавая кислород друг другу, мы неистово ласкаем губы. Выпуская боль и злость вот таким необычным, совершенно немыслимым способом.

Максим не может остановиться и, отпустив мою шею, сжимает предплечья. Давит сильными пальцами до боли и синяков, встряхивает как тряпичную куклу и целует ещё.

— Ладно. — Отпускает меня Максим, и я едва ли могу устоять на ногах после таких поцелуев.

Поэтому, пошатнувшись, припадаю спиной к стволу дерева. И неосознанно касаюсь своих губ. Как будто стараясь продлить поцелуи.

А он отходит в сторону, наклоняется, аккуратно складывает пилу и другие инструменты.

— Пошутили и хватит.

Нахмурившись, Дубовский мрачнеет. Его лицо меняется. Оно становится жестоким и отстранённым. Таким я его даже чуточку боюсь.

Дубовский достает из заднего кармана джинсов мобильный, начинает листать список контактов.

— Ты позвонишь крутым дядям, и они разберутся?

Максим отрывается от экрана телефона и, осмотрев меня, снова возвращается к своим делам.

Подозреваю, что означает подобное выражение лица, вроде ни один мускул не шелохнулся, но рот Дубовского неумолимо отвердевает, а кожа на скулах натягивается от скрытого напряжения. Он злится.

Внутри оживает надежда. А вдруг Максим и вправду какой-то важный и крутой московский бизнесмен? И он обязательно мне поможет?

— Ксюш, каких ты фильмов насмотрелась? — шутит, но не так, как прежде, с холодным выражением лица. — Ты лучше сделай мне кофейку, а я пока решу, что с крышей делать.

— С какой крышей? С крышей, которая нас прикроет? У тебя есть нужные знакомые, и одним звонком они могут решить наши проблемы?

— С крышей, которая на кухне, — уходит от ответа, а я закрываю глаза. — Там большая дыра, Ксюша, и, если пойдут ливни, полдома затопит.

Выдыхаю, в очередной раз ничего от него не добившись. Эта неизвестность убивает меня. И поругалась бы, да не могу. Просто не могу, и всё. Опять какие-то тайны, в которые женщин посвящать не полагается. Или меня?! Ну как так-то?