Муж номер семь (СИ)

Герцог стянул с себя куртку, потом рубашку. За это время я успела немного очнуться и даже вспомнить о том, что неподалеку находится подсвечник. Но мужчина снова накрыл меня своим телом. Ощущение его гладкой кожи под моими ладонями было таким приятным и так захотелось забыть обо всем и хоть на миг стать желанной… Но не любимой! Эта мысль помогла мне протрезветь и несколько охладить мой пыл. Воспоминание об источнике желания ко мне герцога, воскресило былую обиду и я приготовилась к тому, чтобы протянуть руку к подсвечнику.

Герцог сдавленно охнул, дернулся, раздался звон чего-то разбитого и довольное:

— Так-то будет лучше.

Этого мне хватило, чтобы вывернуться из ослабевших объятий и вскочить на ноги. Говорить я была не в состоянии. Хотелось глупо расплакаться и от разочарования, и от облегчения. Даже не смогла бы сказать, чего было больше. Того или другого. Руки и ноги дрожали, губы пришлось кусать, чтобы сдержаться и не выдать себя с головой. За меня решила говорить тетушка. Спасибо ей за это.

— Ваша Светлость, — донельзя сухим и официальным тоном обратилась она к ночному гостю. — Будьте так любезны, покиньте этот дом.

— Навсегда, — все-таки не выдержала и добавила дрогнувшим голосом.

— Тьяна, помолчи! — рявкнула баронесса. — У меня будет к тебе отдельный разговор, — родственница срочно решила озаботиться моим моральным обликом? Или это театр одного актера? — Ваша Светлость! — более настойчиво и рассерженно произнесла она. — Уходите! Вам не место в спальне моей племянницы. Найдите себе невесту, а доброе имя герцогини Дарновской не порочьте своим поведением. То же самое касается и тебя, Тьяна!

Ух как грозно звучит. Не знай я о похождениях самой баронессы Дориан, легко бы поверила, что все это она всерьез говорит. Сейчас же я только делала вид, что смущена, пусть в свете фонарей, льющемся с улицы, не так много и видно, но для герцога этот спектакль сойдет и в таком виде.

Мужчина поднялся с кровати и в голосе звучала невеселая усмешка:

— Что будет в следующий раз? Кинжал? Яд? Топор?

— Следующего раза не будет, — мне удалось справиться с эмоциями и эту фразу я произнесла твердо и уверенно, так, как себя совсем не чувствовала. — Для вас меня теперь всегда нет дома.

— Боитесь, герцогиня? — сказал и охнул мужчина, когда коснулся рукой затылка.

— Уходите, Ваша Светлость! — надменно сказала баронесса, а я промолчала, больше не собираясь разговаривать с герцогом.

Мужчина наклонился, поднял с пола рубашку и куртку, держа их в руках, сделал несколько шагов к двери, мимо нас с тетушкой, остановился и пообещал:

— Это меня не остановит, Тьяна, — мое имя он произнес мягко, нежно, тягуче. — Я своего добиваюсь всегда.

И на это я ничего не ответила, наблюдая за уходом герцога, в гробовом молчании. Я на него злилась, обижалась и в то же время… Мне не хотелось, чтобы он уходил. Слабые мы существа женщины, так легко привязываемся к негодяям.

— Тьяна, — баронесса обессиленно рухнула в кресло и поморщилась, трубач на улице особенно лихо выдул странный звук из своего инструмента. — Я вовремя?

— Очень, — вздохнула я и опустилась на кровать. — Что мне делать, тетушка? Я, кажется, сошла с ума… и… готова забыть о том, что он спорил…

— Ты много лучше, чем герцог… От тебя мужчины умирают, — невесело пошутила баронесса Дориан, напомнив о не таком и далеком разговоре перед вечером в доме графини Талейн. — А от него только мухи на подлете падают.

— Вы правы, тетушка, — закрыла лицо ладонями, не в силах говорить спокойно и судорожно всхлипнула. — Вы очень вовремя напомнили мне о скоротечности бытия моих супругов. Думаю, в субботу я уеду, — с трудом удержалась от очередного всхлипа и продолжила срывающимся шепотом. — Вы можете оставаться в моем доме и выезжать в свет. Денежное содержание я оставлю за вами. Мне же больше нечего делать в столице. Утром прикажу слугам собрать вещи. Домик на водах ждет меня. Море, солнце, горы и минеральные источники. Что мне еще для счастья надо?

— Если бы герцог не поспорил, — с сожалением, многозначительно протянула баронесса.

— Что говорить об этом? — глухо спросила я и отняла руки от лица. — Кажется, музыканты перестали мучить моих соседей, — сказала безучастно.

— Изобретательный мальчик, — вздохнула с сожалением тетушка. — Та ваза, в твоей гостиной, мне никогда не нравилась… Надеюсь, ты не будешь о ней жалеть.

— Нет, — с тоской произнесла я, думая о том, что разбитую вазу при желании можно склеить, а вот сердце нет.

— Вот и чудно! — с напускной бодростью воскликнула баронесса. — Купим другую.

— Купим, — улыбнулась через силу и произнесла ласково. — Идите спать, тетушка. Эта ночь выдалась беспокойной, а завтра Бал… О! — всплеснула руками в отчаянии. — Я совсем забыла про Большой Бал! Что мне делать?

— Сходи, развейся. Я буду все время рядом с тобой, ничего он не сможет тебе сделать, — моментально ответила родственница, подошла ко мне, похлопала рукой по тыльной стороне моей ладони лежащей на колене.