Муж объелся груш

Надо ли говорить, что после такого теплого приема больше всего на свете мне захотелось забиться в какой-нибудь дальний угол салона, лучше в какой-то автомобиль, и проплакать там весь день. Ну почему это всегда происходит со мной? Почему всегда на моем пути возникают вот эти люди, которые считают своим долгом обязательно втоптать меня в грязь? Почему мне не может хоть немного повезти?

– Чего сидим, кого ждем? – ехидно спросил Федор Иванович, увидев, что я норовлю забиться за стойку запчастей. – К клиентам, бегом марш.

– Иду! – чуть не плача, кивнула я. Но он был рад от меня избавиться и не обращал на мои метания ни малейшего внимания. Кроме того, в углу салона стоял автомат с чипсами и шоколадками, а я не ела с самого утра, потому что решила, дура, голодать, и теперь испытывала непреодолимое желание сожрать все, что движется, и даже то, что стоит и не шевелится. Особенно содержимое автомата. Я мучительно жалела себя, мне хотелось плюнуть на фигуру, которой все равно нет, но плюнуть не получалось, потому что у меня не было денег. Оставалось бродить по салону с кислым лицом и изучать бумажки около выставленных машин. К вечеру я уже почти все бумажки выучила наизусть. От голода кружилась голова. Часы показывали без пяти восемь, когда Федор Иванович подошел ко мне и сказал:

– Феерабль. Ты за весь день не поговорила ни с одним клиентом. Ходишь с кислой миной и не знаешь, куда себя деть. Я ошибся, ты не продержишься здесь и месяца. Все, одевайся и вытряхивайся, твой первый и последний мучительный рабочий день окончился.

– В каком смысле? – переспросила я, но он уже ушел. Я вышла на улицу, голодная и усталая, и поплелась на автобус. Мучительные сомнения овладели мной. Может быть, мама права и я совершенно ни на что не гожусь? Просто недоразумение, а не человек? Отсюда меня вышибут, это ясно. И Люське будет за меня стыдно. Может, надо было все-таки к папе, в регистратуру? Погрузиться в летаргический сон и спокойно дожидаться старости? А что сейчас? Идти домой, где будет пахнуть курицей или супом. И я сорвусь, натрескаюсь всего, а потом буду чувствовать себя еще большей свиньей. Почему так получается, что я всегда чувствую себя ужасно? И мне не нравится в себе абсолютно все. Должно же быть и во мне что-то хорошее? Эх, дома будет ужин, и с этим мне не справиться никак.

– Ваш билетик? – раздался голос над моей головой. Оказывается, я так погрузилась в себя, что даже не заметила, что по автобусному салону скачет бодренькая тетка с удостоверением.

– Секундочку, – кивнула я и достала кошелек. Где-то там у меня проездной. Я перерыла кармашки для кредиток, которых у меня не имелось, и скидочных карточек, которых у меня было полно. Проездной затесался в дальний кармашек, вместе с дисконтом в аптеке, скидкой в химчистке, куда я не ходила никогда. Я даже не могла вспомнить, откуда у меня эта карточка.

– Ну, девушка, скоро?

– Вот, – протянула я ей проездной, и бодрая контролерша утратила ко мне интерес. Я запихнула проездной обратно и принялась было снова грустить и жалеть себя, как вдруг кто-то сбоку ткнул меня в плечо.

– Девушка, у вас упало, – сказал мне пожилой старичок с соседнего ряда.

– Что упало?

– Вот там. Откуда я знаю что. Если это вам не нужно, зачем бросать? Не надо мусорить, – фыркнул он, разозленный моим тоном.

– Я не бросала, – удивилась я и наклонилась. Под сиденьем, прямо в пыли, лежала карточка с моей фотографией. Видимо, выпала, когда я искала билет. Это была та самая карточка в фитнес-клуб, которую родители мне купили прошлой зимой, сразу после того, как я съездила на этот глупый ДНК-тест.

– Ну, ваше? – нахмурился дед.

– Да, мое, – улыбнулась я. – Спасибо вам большое.

– Не за что, – пожал плечами он, но взгляд у него оттаял. И у меня тоже. Я вдруг поняла, что мне надо делать дальше. Не дома курицей дышать, а пойти и поплавать. Или нет, поплавать – это просто ужас, я потом от голода повешусь. Надо что-то другое придумать, например по беговой дорожке потрусить. Или на велосипеде. Чтобы потом прийти домой и упасть, и уснуть. И чтобы сил не осталось думать.

– Ты куда! – возмутилась мама, когда я, заскочив домой, схватила сумку с тренировочным костюмом и отправилась опять незнамо куда на ночь глядя.

– У меня одно дело, – туманно ответила я, чтобы не позориться перед Нинкой. Не хватало еще, чтобы она опять начала надо мной смеяться.

– А поужинать? – побежала за мной мама. – Сонечку я покормила, осталась ты.

– Я поужинала, – крикнула я с лестницы, сглотнув слюну. На улице я достала из сумки бутылку воды, которую набрала дома из-под крана, выпила ее и попыталась уговорить себя, что это был суп. Или даже борщ. Это, конечно, помогло слабо, но пока я дошла до клуба, приступ голода отступил. Я отдала девушке на ресепшн карточку, та просканировала ее и присвистнула:

– Ого, давно вы у нас не были. У вас осталось три месяца.