Муж-озеро

Танюша уже даже не благодарила Бога: она затаила и дыхание, и мысль, боясь спугнуть свое счастье. Ион выпростал из спальника руку, просунул под голову Танюше, а потом свободной рукой помог ей поудобнее расположиться на своем локте. Участвовать в подобной необязывающей походной близости, продиктованной теснотой, Танюше было не впервой; мужчины обычно фиксировали ее вежливыми шутками, а затем засыпали, чтобы никогда более не вспомнить. Но Танюша помнила долго, и долго не могла уснуть на чужой руке, которая в этот момент была символом всех в мире мужских рук, прекрасных и недосягаемых. Но сейчас все было по-другому. Хотя бы потому, что это было сейчас. И потом, что это был Ион. Танюша, наконец, решилась поднять глаза повыше и пошире вздохнуть. В поле зрения в сумраке попадала шея Иона и острый подбородок. Ниже шеи угадывался полурасстегнутый ворот флисовой кофты. Еще ниже — край тонкого спальника и вторая рука. От шеи пахло табаком, потом и сажей. Танюша жадно вдыхала этот волшебный запах. Она знала, как и знала много раз до этого, что Ион и близко не чувствует того же, что она; скорее всего, измученный дневными трудами, он заснет через пару минут, если еще не спит. Но ведь главное — это то, что чувствует она. Ведь это человек — мера всех вещей, правда? Если она вообразит, что лежит на плече у своего мужа, то в данном конкретном участке пространства-времени оно так и будет. Неважно, что этот участок потом исчезнет без следа и никто, кроме Танюши, не узнает ее тайны. Главное, что все это есть сейчас, и уже никто это у нее никогда не отберет.

— Гм, тебе там не тесно? — раздался шепот у самого ее уха.

Оказывается, он не спит! Танюша сразу испуганно сжалась.

— Нет-нет, что ты. Мне хорошо.

— А то боюсь, ты как-то неудобно лежишь. Ты не стесняйся, прям наваливайся на меня. Вот так, давай. А то пришел такой Ион неучтенный, и всех раздавил. Нехорошо, хе-хе.

Танюше страшно хотелось еще услышать его шепот в ухе, и она не выдержала, чтобы не продолжить разговор.

— А тебе не холодно? У тебя такой тонкий спальник. И ты даже не переодевался. Как был, в сыром залез…

— Да ты что? Меня ж со всех сторон греют. Ты да Серега. — Он опять говорил ласково, как с маленьким ребенком.

— А у меня вот три флиски одеты, две пары теплых носков и двое штанов, — прошептала Танюша.

Она думала насмешить Иона своей непомерной холодобоязнью и тем самым сделать скрытый комплимент его аскетизму. Но он не заметил ее стараний и отреагировал очень серьезно, как любящие родители реагируют на потребности своего чада.

— Все правильно. Ты же девушка. У девушек теплообмен по-другому устроен.

Как именно он устроен, из этого не было понятно. Ясно было лишь то, что Ион уважает право женщины на любое укутывание, даже абсурдное.

— Если тебе холодно, я могу тебя еще своим спальником прикрыть.

Танюше не было холодно. Ей было чудесно. Но она ни за что не стала бы мешать Иону в его замечательном проекте. Он слегка пошевелился, расстегнул до пояса свой спальник (точнее, тряпочку с жалким синтепоновым подбоем) и прикрыл его краем толстый кокон Танюши. Рука его осталась на танюшином плече, чтобы покров не сползал. Это было совершенно естественно, и не таило в себе никакого эротического смысла, кроме желания помочь. И сам Ион, ласковое солнышко, что светило всему миру, наверняка не уловил в этом движении никакого двусмысленного подтекста, думала Танюша. Однако она теперь и вовсе не смела шелохнуться, чтобы не показать, что ей неудобно и что она желала бы, чтобы рука Иона ушла с ее плеча. О нет, рука, умоляю, останься!

Разговор иссяк, а ей так хотелось услышать от него еще чего-нибудь! Сказать «спокойной ночи»? Это хорошая мысль, но она получит аналогичный ответ, и после этого продолжать будет уже неуместно. Что ж придумать?

— Спасибо тебе, что ты меня сегодня вытащил. Без тебя я бы замерзла.

Это уже был намек на сказочные взаимоотношения, когда герой, спасший героиню, непременно на ней женится. Танюша спохватилась слишком поздно. Горячей волной нахлынул стыд, и кожа покрылась потом.

— Ничё-ничё, обращайтесь, если надо! — нарочито небрежно ответствовал Ион. — Ну, спокойной ночи.