Муж понарошку

– Галюнь, твоя беда руками разводится. Плюнь ты на эту глупую гордость...

– Да не, Леш, они, по-моему, на этот раз серьезно. Убивать пришли.

Родин снова ругнулся, бросил в трубку:

– Еду, – и отключился.

Но ехать от Коксы до Мульты с полчаса, а эти разъяренные парни будут возле ее дома с минуты на минуту... Только она об этом подумала, как в дверь начали громко и грубо колотить – скорее всего, ногами:

– А ну открывай, зарраза!

– И не подумаю! – пискнула Галя. – Я ОМОН вызвала, будут через пять минут! Так что расходитесь поскорее!

– Вот дрянь! – воскликнул уже другой голос.

– Врет она все, какой еще ОМОН?! – пророкотал третий.

– Открывай, тебе говорят! Разговор есть! – опять вступил обладатель тяжелых ботинок.

– Не открою! Валите на хрен!

– Ты че, бл*, я щас дверь вышибу! – взревел кто-то нечеловеческим голосом.

Галя сползла по стенке на пол, сжимая себя за плечи руками. Нельзя, нельзя сдаваться... Она победит. Она должна быть сильной...

– А ну, расступись, ребята! – заорал тем временем зверь.

Другие голоса принялись его успокаивать. Он ненадолго, подозрительно притих. А потом из спальни донесся звон разбитого стекла и опять тот самый рев. Галя ахнула, схватила чугунную сковородку с печи, шепнула сыну: "Не бойся, все будет хорошо!" – и двинулась на звук, выставив вперед свое первобытное оружие на вытянутых руках.

Пока она медленно, трясясь от страха, продвигалась в комнату, оттуда доносилось позвякивание, как будто злоумышленник разделывается с оставшимися осколками, но когда Галя осторожно выглянула в дверной проем, то увидела, что обезумевшего зверя, уже не слишком похожего на человека, кто-то схватил сзади и дёрнул на себя с криком:

– Ты че творишь?! Совсем ох*ел?

Боже, это голос соседа... Галя чуть на пол не свалилась – так у нее дрогнули коленки. Лев очень быстро расправился с негодяем и сам влез в окно. На плече у него болталось ружье.

– Ну что, допрыгалась, стрекоза? – проскрежетал он со злостью. – Думаешь, это тело станет тебе окно стеклить? Дура непроходимая...

Галя не смогла ему ничего ответить: от наплыва адреналина силы совсем оставили ее. Лев приказал ей сторожить окно и звать его в случае опасности, а сам пошел в прихожую. Галя слышала, как он щелкает замками и задвижками и надеялась, что он знает, что делает.

Люди на улице совсем разошлись: обсуждали, как брать дом штурмом, можно ли применить таран – но когда Лев открыл дверь, все разом замолчали.

– Хорош, мужики, расходимся, – сказал он голосом, полным ледяного спокойствия, и, наверное, продемонстрировал оружие.

– Иди на х*й, защитник! – крикнул кто-то ему в ответ. – Пока вопрос не решим, с места не сдвинемся!

– Я сам решу вопрос, – пообещал Лев. – Идите домой.

– Да где тебе одному с дурной бабой сладить! Не-не, давай ее суды, разговаривать будем!

Остальные одобрительно загалдели.

– Проспись сначала, а потом приходи разговоры разговаривать! – громко сказал Лев, чтобы перекричать гул.

– Че ты сказал?! – возмутился оскорбленный голос.

– Что слышал!

И дальше началась кутерьма из криков, ударов и прочих звуков борьбы. Галя выскочила из комнаты, стукнула пару голов сковородкой, стараясь не попасть по своему защитнику. А потом прозвучал выстрел. В воздух, конечно, точнее, в потолок, но обезумевшие мужики вдруг пришли в себя. Повставали на ноги, попятились.

– Вон отсюда! – осатанело закричал Лев, брызгая кровью из разбитой губы.

И налетчики в самом деле вышли вон. Даже дверь за собой прикрыли. Галя бросилась ко Льву, осмотрела окровавленный подбородок и расплывающийся на скуле пока красный синяк, проверила Максимку – он забился под стол. Ничего, переживет, большой уже. Главное не повторять.

Галя взяла в аптечке перекись водорода, ватные диски и аккуратно обработала разбитую губу. Сурово прищуренные серые глаза на загорелом лице при этом, казалось, пытались просверлить ее насквозь.

– Ну что, ты довольна? – спросил сосед, принимая у нее мешочек с замороженной цветной капустой и прикладывая его к скуле. – Теперь твоя феминистическая душенька удовлетворена?

Галя бы послала его, конечно, на три веселых буквы, но нужно было сначала поблагодарить. Однако на это надо набраться сил. Галя вытащила сына из-под стола, обняла, погладила по голове. Вроде, набралась. Буркнула:

– Спасибо.

– Да мне пох*й на твое спасибо, – бесцеремонно ответил Лев. – Дай людям канал откопать. Да что там дай, я уже сам готов его откопать, только бы этот идиотизм прекратить.

– Что?! – изумленно переспросила Галя. – После всего этого – сдаться?!

Лев саркастически усмехнулся:

– А ты думаешь, я за тебя умереть готов? Ну уж дудки. Ты, конечно, баба симпатичная – внешне. Характер, правда, дрянь, но мне ср*ть. Я больше вписываться за тебя не собираюсь. Сама с ними разбирайся. Дура, черт тебя дери, ну что за дура!

И он ушел. А Гале стало грустно. Чего грустить? Подумаешь, не одобрил ее стратегию какой-то солдафон! А в жизни только так можно, только зубами – это она твердо знала. Иначе на шею сядут. Но отчего же, черт побери, так грустно?