Муж с пониженной социальной ответственностью

– «Еще в студенческие годы, когда никто никакого Кашпировского еще не знал, была практика «гипнотических концертов». Я, со студенческой аудиторией, была на двух таких концертах в одном из ленинградских Домов культуры. Вживую наблюдала, как люди «деревенели» и лежали, как перекладины, между спинками стульев, как раскачивались в едином порыве по команде гипнотизера и вообще вели себя как «зомби». Большинство! Понимала, что это не могло быть сговором, так как так же вели себя и мои знакомые, с которыми я туда ходила. А вот я к этому большинству не относилась. Наблюдала с любопытством, но ничего не чувствовала. Причем, оба раза!»

– «Ну, это еще ничего не значит! Надо попробовать, и заранее себя на внутреннее сопротивление не настраивать!!» – резко возразил преподаватель.

Принцип занятий был такой: в первой половине читались теоретические положения курса, в котором объяснялись некоторые эффекты от гипноза, затем сказанное иллюстрировалось небольшим видео-роликом. Ролики были очень доказательными! Но они же могли быть и постановочными… Поэтому хотелось убедиться все-таки на практике. Потом объявлялся перерыв, и можно было сходить в ближайшее кафе перекусить или пообедать. После перерыва шли практические занятия по отработке навыков. Группа разбивалась на пары, и попеременно каждый выступал в роли либо гипнолога, либо испытуемого. На следующее задание пары и роли менялись.

Общие принципы она поняла. Надо было узнать, либо понять – проблему, которую испытывал «пациент» – ввести его в состояние психологического транса – добраться до уровня подсознания и ввести туда «лечебную» вербальную либо образную установку, которая бы разрушила, либо заменила травмирующую память мысль или образ. Теоретически состояния транса можно было добиться с помощью специальных приемов синхронизации и замедления ритмов сердца, как при сне. Но это не должен быть сон! Такими приемами были: медленный «музыкальный» убаюкивающий ритм речи, ее образность, вызывающая определенные ассоциации – звуковые, слуховые, тактильные. Важно было чередовать образы по определенной программе, использовать специальные ключевые слова, ну и еще многое другое хитрое…

К пятому занятию она почувствовала явную неудовлетворенность – ей не нравилась «лоскутность» и отсутствие системности в изложении материала. Трудно усваивать знания, когда не видишь в них системы. Остается только зубрить, не понимая смысла того, как это работает. А она этого не любила и никогда не зубрила ни в школе, ни в институте. Попыталась кое-что уточнить у тренера, но получила его резкую реакцию типа: «Вы забегаете вперед!! Не надо торопиться, я все потом объясню…» Но все никак не объяснял – либо сам не знал, либо что-то недоговаривал…

Несколько практических занятий она попадала в пару с «массажистом». Они оба старались строго следовать инструкциям, но получалась только имитация эффекта. «Массажист» тоже на это пожаловался, схохмив что-то на эту тему. Следующие дни они с ним «расковыривали» этот вопрос за обедом, заражая друг друга скепсисом, но списывая все на свою неспособность к гипнозу. К восьмому занятию наступило полное разочарование в себе… или в курсе. В следующий раз она уже не пришла. Пропустив одно занятие, все же засомневалась, и намеревалась как-нибудь преодолеть себя и дослушать курс до конца. Позвонила массажисту – тот сказал, что не хочет больше терять зря время – типа «целлюлит его заждался». Ну, на этом и порешили! Брошюры по всем темам им раздали заранее, еще на первом занятии… к тому же можно было прийти на любые следующие лекции хоть в следующем году. Такая возможность резервировалась. Да и опыт, какой-никакой, она приобрела. И если уж когда-нибудь техника заработает, то…!! В итоге понадеялась, что со временем так и будет и перестала ходить на курс.

Питер

В мае дочь уехала в очередную командировку, и она несколько дней, захватив с собой собак, ночевала у детей. Они с няней распределились между собой: кто, куда, во сколько и кого будет водить на индивидуальные тренировки и кружки. Несмотря на то, что их было двое взрослых, времени катастрофически на все не хватало. Кроме того, утром и вечером своего выгула требовали и собаки.

Зять, забрав свои вещи и часть общих, съехал на съемную квартиру еще месяц назад, подал документы на развод, и иногда позванивал няне, узнавая «как там дела без него» – наверное, в надежде на то, что все рыдают и заламывают руки в тоске «от невосполнимой потери». На самом деле после того, как его не стало, все как-то немного успокоились и почувствовали передышку – не было раздражающего фактора, когда все были на взводе от его бесконечных «приходов», цепляний ко всем и каждому, и злобных мстительных выходок.