Муж штатного некроманта

И даже не в нем было дело, он неплохой парень, а в том, что я совсем не готова свои привычки менять, подстраиваться под него. Под кого-то в принципе. Я как представила, что это может быть навсегда, так и сбежала.

Да, он хороший, на самом деле, но я не смогла. Чужой. Так и остался посторонним.

Потом, уже приехав сюда, встречалась с одним. Молодой врач, где-то на работе мы с ним и познакомились. Перспективный, успешный, довольно интересный человек… сам по себе. Но я ходила с ним на свидания и понимала, что скучно. Что я смотрю на часы, думаю о работе и хочу домой. Мы даже переспали с ним пару раз для верности, но тепла в отношениях так и не появилось.

Я подумала даже, что вообще не способна на отношения. Что это не для меня. Банально – не интересно. С магами так иногда случается. Тем более с такими, как я, которые постоянно имеют дело со смертью. Жизнь отворачивается от них.

А сейчас вдруг я смотрю на этого Людвига и понимаю, что сердце колотится как ненормальное и разрывается от одной мысли, что он уйдет, а я больше никогда не увижу его. И я готова вцепиться в него и не отпускать. Схватить и не отпускать. Хочу прикоснуться…

Да что ж за хрень-то со мной?

И что с этим делать не пойму.

Но сейчас, к счастью, надо заняться делом, а потом уже с хренью разбираться. Вдруг мы выясним, что отпускать его никак нельзя, нужно подержать для его же безопасности, пока настоящего убийцу не поймаем.

Пока разберемся, я, может, и в себе разберусь.

А он пока пусть тут… Я ему даже свою кровать в подсобке готова уступить… ох, дура я, наверно.

8.2

* * *

- Сыночек мой! – всхлипнула мамаша Лаубе, так горько и отчаянно, что мне даже жаль ее стало. – Что теперь с ним будет?

Мы замотали ей раны на шее и груди, чтобы Людвига не слишком пугать, но смотрелась покойная все равно жутковато. Хотя поднимать таких, которые несколько часов только как умерли – не сложно, сил много не надо. Но вот родным, я понимаю, много сил требуется на это смотреть. Грань между жизнью и смертью слишком тонка, горе еще не пережито.

Людвиг сидел белый-белый, осунувшийся. Все это тяжело, в любом случае.

Сыночек.

«Сыночка отпустят, все будет хорошо», - чуть было не ляпнула я, но вовремя прикусила язык.

- Какой сыночек? – спросил Говард.

Вот ж!

- Маркуша! – всхлипнула госпожа Лаубе не задумываясь. – Он же пропадет! Вы… - она повернулась к Говарду, невидящими глазами. – Вы же убьете его? Поймаете?! Но он не виноват, он родился таким! Он не хотел… Это все его кровь, она виновата… так несправедливо…

- Маркус? Ваш второй сын? – деловито спросил Говард. - Это он убил вас, госпожа Лаубе?

У нее дрогнули губы. Смотри ж ты, покойная, а все равно пробивает.

- Он не хотел! - сказала тихо. Мертвые не врут, но ошибаться могут. – Он любил меня! Так вышло. Мы поспорили с ним, и вот… Это его кровь… его отца…

Вот же, зараза. Она все знала с самого начала. Мало того, она причастна, считай.

- Вы говорили, что ваш второй сын умер, - не удержалась я.

- Говорила… - чуть растеряно согласилась она. – Что мне было еще сказать? Я родила двоих, но сразу стало ясно, что один из них будет обычным человеком, а второй – весь в отца. Он будет волком. Это было видно с самого начала. Сразу. Его глаза… То, как он вел себя. Я поняла, что надо спрятать его, иначе отберут. Мне не дадут воспитывать его, отдадут волкам, в приемную семью, и я больше его не увижу.

- Вы могли бы отдать его отцу, - сказал Говард.

- Нет. Я не знала где он. Ничего о нем не знала. Он ушел и… Думаю, он даже не подозревал, что у него родился сын.

- Два сына, - сказала я.

- Два, - вздохнула госпожа Лаубе. – Но Людашек – он не волк, не такой… словно не его сын вовсе. Совсем обычный. Я ему была не нужна, он вполне мог жить среди людей, и никто бы не узнал… Крови слишком мало. Он всегда был такой тихий, слабенький. Но Маркус… он всегда был настоящим волком!

Неподдельная гордость в ее голосе. Она всегда любила другого.

- И что же вы сделали, госпожа Лаубе? - спросил Говард.

- Я нашла женщину, которая взяла Марку, сделала вид, что это ее сын. Я платила ей, она воспитывала моего мальчика. Мы условились, что я буду приходить к ней, когда захочу, чтобы увидеть его… и она…

Рассказывала долго. Мне хотелось пожалеть ее, все же отчасти я могла понять материнские чувства, и, одновременно, пристукнуть чем-нибудь, потому что нельзя так с людьми. Но пристукнуть поздно, она уже мертва, дальше некуда.

Женщина, которая воспитывала Маркуса – привязалась к нему. Она ведь растила с младенчества, была как мать. Начала ревновать, стараться избегать общения с мамашей Лаубе. Конечно, та ей платила, и совсем избежать было нельзя. В какой-то момент женщина даже попыталась сбежать, но Лаубе пригрозила, что сообщит в полицию, расскажет, что Маркус ее сын, и это любой анализ крови докажет. Скажет, что та женщина его украла, и кому поверят, а? На самом деле, она бы никуда не обратилась, кончено, это могло бы плохо кончиться и для нее самой. Но тогда подействовало.

Сначала все шло неплохо, но потом мальчик начал расти, а кровь брать свое.