Муж, труп, май

– И мой человек следил за Кристиной, и бабке одной глазастой я телефончик оставил вместе с небольшой материальной помощью.

– А полицию кто вызвал?

– Другие соседи. Но не из-за Кристины. То есть первый раз не из-за Кристины. Дверь была опечатана, но кто-то печати сорвал и заходил внутрь. Когда – никто не видел и не слышал. Вообще-то слышимость в этом доме плохая. Соседка вышла утром, смотрит – дверь открыта. То есть не распахнута, а не заперта. После того, что они вчера натерпелись, она сразу вызвала полицию. И полиция сразу приехала. Еще и представители МЧС были, но всех успокоили. Потом приехала Кристина с отцом Иоанном.

– Так дверь снова опечатали?

– Нет, просто закрыли. Не знаю, почему. Наверное, участковый собирался подойти позже и опечатать. Те, кто по вызову приезжал, этим не занимаются. В общем, наше разгильдяйство.

– То есть Кристина имела право входить в квартиру?

– Вообще-то нет. Это чужая квартира. Хотя Кристину опознали несколько соседок. Она же здесь неоднократно бывала. И ее слова о том, что Сюзанна попросила ее собрать вещи, восприняли нормально. Но потом приехала хозяйка квартиры. Уж откуда она узнала о происходящем – не представляю. Вероятно, до нее добрались органы, она и принеслась. А может, и кто-то из соседей, кто не любил Сюзанну или завидовал ей, позвонил. Но органы должны были добраться… А здесь в квартире другая девица с мужиком вещи собирают. Второй раз полицию вызывала она. Но здесь уже подъехал я, поговорил с полицией. Теперь нужно поговорить с Кристиной.

– А что тебя удивляет? Что Сюзанна позвонила Кристине? А кому еще она могла позвонить? Телефон же Кристине вернули.

– Надо выяснить, где Сюзанна, с какого номера звонила. Тот номер, которым она постоянно пользовалась, не отвечает. Выключен.

– Но хоть жива и о своих шмотках думает. Уже хорошо, – улыбнулась я.

– Да уж, эти девочки не могут потерять такую ценность. Мы же это уже обсуждали. Но хотелось бы побеседовать с самой Сюзанной. Почему она сбежала? А может, и предупредить ее об опасности. Похоже, кто-то хочет ее убить.

– Наверняка это-то она понимает. И дело может быть не только в американцах, но и в банкире Викторе. Что там у него происходит? Ты в курсе?

– Фигово у него все. Его клиенты потеряли деньги. А клиенты – не самые последние люди. Некоторые – довольно могущественные. Все – со связями.

– На него подали в суд?

– Нет, за такое в суд вряд ли подадут. Он же помогал им увести деньги из страны. И пропали деньги за пределами страны. Хотя не исключаю, что эти клиенты будут судиться за границей с соответствующими финансовыми учреждениями. В Лондоне-то судились за российские деньги, лежащие в Швейцарии. Там, конечно, другой случай, но тем не менее. Наши олигархи теперь взяли моду за границей судиться. Хотя правильно делают. А клиенты Виктора просто обеспечат ему неприятности. Возможно, кто-то уже вынудил его отдать часть активов здесь. Не знаю. Как ты понимаешь, эта информация не разглашается широкой общественности. И методы отъема денег будут не всегда законными. Или всегда незаконными.

Петр усмехнулся. Мы подъехали к особняку Сергея Юрьевича.

Измайлов сразу же прошел ко мне на кухню, где я включила плиту, а отец Иоанн на пару с Кристиной стали таскать мешки и сумки с барахлом Сюзанны в мансарду.

– Интересно, оно у нас долго будет храниться? – спросила я, не ожидая ответа.

– Мне тоже интересно. Главное, чтобы тебя не заставили его стирать и гладить.

– Вот еще! Кстати, большинство своих вещей Кристина мне не доверяет.

Петр Васильевич удивленно приподнял брови.

– Она сама стирает? С ее-то ногтями?

– Что ты, – рассмеялась я. – Она отвозит вещи в какой-то специальный дом быта, только он теперь называется как-то мудрено. Но в том же здании в советские времена находился дом быта, куда я сама ездила. Всегда пользовался хорошей репутацией. Теперь они несколько перепрофилировались или, правильнее будет сказать, переориентировались на другой контингент. Правильно сделали. Средний человек сейчас редко пользуется услугами прачечной и химчистки. Если вообще пользуется.

– Я знаю, что женщины из фирмы Сергея Юрьевича ходят в какую-то итальянскую химчистку. Слышал, как они ее обсуждали. Стирают все сами. И я стираю сам. То есть стиральная машина стирает. Теперь-то с ними проблем нет. А помнишь, как белье кипятили? Ты же явно кипятила, пока машины не было. Костюмы я чищу сам. В химчистку давно ничего не сдавал. То есть вообще не помню, чтобы когда-то сдавал. Раньше…

Петр Васильевич замолчал. Хотел сказать, что сдавала жена? Решил не говорить при мне? Его дело. Я понимала, что он давно живет один. Почему? По собственному выбору или так получилось? Может, когда-нибудь объяснит. Или не объяснит. Я вообще не знала, была ли у него когда-то семья, есть ли дети. Захочет – расскажет. Не захочет – значит, это не мое дело. По крайней мере, я сама с вопросами лезть к нему не собиралась.