Муж, труп, май

– Но вы же не соглашались, – спокойно заметил бородатый. – А сейчас готовы.

– Сколько заплатили отцу Иоанну?

Бородатый усмехнулся.

– Он получит главную роль в следующем фильме. Будете буянить?

– Не буду. Развязывайте.

Мне на самом деле предлагалось подписать официальный договор на участие в съемках нового фильма, у которого пока имелось только рабочее название. Сумма гонорара поразила. Может, стоило изначально в актрисы податься? Как-то я не так жила до сорока семи лет…

– Сниматься долго? – посмотрела я на бородатого.

– Часа четыре – если все нормально пойдет. Но лучше рассчитывайте и на завтра. Гладко никогда не идет. А если вы потом еще на другие роли согласитесь…

– Пока я соглашаюсь только на фонтан. И только после того, как вы отпустите моего друга и дадите мне с ним поговорить.

Бородатый опять вышел из комнаты и вернулся с Петром Васильевичем в виде кокона и с подбитым глазом. Я быстро объяснила ему ситуацию.

– Поезжай по делам, – сказала я ему, не уточняя каким. Зачем давать лишнюю информацию посторонним ушам? – Как только я освобожусь, приеду.

– Мы выделим машину, – вставил бородатый. – Доставим Ларису Михайловну по любому указанному ею адресу.

– А сейчас вы ее по какому адресу повезете? – уточнил Петр Васильевич.

Бородатый назвал адрес на Каменноостровском проспекте, недалеко от «Ленфильма», где начинал творить его брат-режиссер.

– Поезжай, Петя. Я справлюсь.

В результате я подписала договор, забрала свою сумку из машины Петра, он отправился к сельскому кладбищу, а я – сниматься в кино в квартире режиссера Попковского.

Глава 34

Поразительно, но я на самом деле играла богиню, только не поняла какую. Две нимфы, которые участвовали в сцене вместе со мной, пытались пересказать мне сюжет фильма, но я в нем не очень разобралась. Что-то о богах и богинях, естественно, с детективной линией и эротикой, как все фильмы Попковского.

Режиссер даже не пытался ко мне приставать. Во время съемок он преобразился, и я поразилась этой перемене. Он был в своей стихии! Он творил! Возможно, поэтому он так успешен… Хотя он не смог бы добиться ничего в миру, если бы не брат. Да и секта, община (или что это там) явно была придумана для ухода от налогов или просто экономии денег.

Насколько я поняла, квартира Попковского использовалась для съемок его фильмов, как и пионерский лагерь, где обосновался его брат с последователями. Комнат было не меньше десяти. Похоже, здесь были объединены две коммуналки. Каждая комната оформлялась в своем особенном стиле. Располагалась квартира на последнем этаже, над ней была мансарда, где тоже проходили съемки. Фонтан оборудовали в одной из комнат, оформленной под зимний сад. То есть там можно было проводить съемки круглогодично и за них никому не платить и разрешения не получать. Интересно, а на такую перепланировку Попковский разрешение получал? Хотя какое мне дело? Пусть наследники беспокоятся, когда будут переводить квартиру на себя. Или вначале будут долго судиться?

Для съемок мне выдали полупрозрачный балахон, который стал совершенно прозрачным после опускания моего тела в бассейн. Попковского больше всего интересовал мой зад. Меня это устраивало. Не хотелось, чтобы знакомые видели мое лицо в таком антураже. А по заду узнают только избранные.

После съемок меня на самом деле отвезли в дом Сергея Юрьевича и сказали, что через три дня я могу идти в банк за деньгами…

Сергей Юрьевич уже давно вернулся с работы. Ведь давно наступил вечер. Мои дочери уже беспокоились. Кристина отдыхала в своей комнате. Петр Васильевич отсутствовал.

– Я в курсе случившегося в общем и целом, – заявил работодатель, которому я тут же подала ужин (второй по счету, первый он разогрел себе сам). – Но, пожалуйста, расскажите в подробностях. Я вообще ничего не понимаю!

Я рассказала, что знала. Со своей стороны Сергей Юрьевич сообщил, что Кристина с отцом Иоанном на сельском кладбище дошли до нужной им могилы, оставили сумку с вещами и ушли не задерживаясь. Пока за сумкой никто не пришел. Она так и стоит, где стояла. Люди из службы безопасности продолжают вести наблюдение за окрестностями.

– Вообще-то отец Иоанн не хотел идти на могилу, – вспомнила я.

– Наверное, Кристина его уговорила. Знаете ли, даже мне было бы некомфортно ходить в марте по сельскому кладбищу, да еще когда день клонится к вечеру.

– А если бомжи сопрут? Или местные жители? – спросила я.

– Лариса Михайловна! Это же сельское кладбище. Хоронят там не так уж часто, хотя теперь и городских туда возят, но все равно. Нет там ни постоянной торговли цветочками и веночками перед входом, нет «своих» бомжей, которые ежедневно обходят могилки, собирая конфеты, яйца, хлеб. Там нет цветов, которые можно украсть с могил и перепродать. Не судите по городским кладбищам! И сами жители к родственникам сейчас вряд ли пойдут. Не сезон. Ходят, если только у кого-то годовщина. Но опять же утром, а не ближе к вечеру. Так что, скорее всего, те, кто нужен нам, придут с наступлением темноты. Петр Васильевич вроде бы туда собрался подкрепление отправлять.

– Как он сам-то?