Муж в наказание-2. Свобода любой ценой (СИ)

Оглядевшись по сторонам, женщина с проницательным взором, какие бывают только у сыщиков, вглядывается в лица посетителей. Она тщательно разведывает обстановку позади меня и, только убедившись, что никому до нас нет дела, она чуть приоткрывает дверь, за которой тьма, да и только. С улыбкой от уха до уха она буквально заталкивает меня внутрь.

— Ваш столик, госпожа. Самый лучший, прошу заметить. Располагайтесь, не стесняйтесь! — торжественно произнеся, она захлопывает дверь с обратной стороны.

Оказавшись в тёмном помещении, первым делом я осматриваю пространство вокруг себя. Впереди виднеется серебряное сияние, отбрасывающее тусклые лучи из небольшого окошка, а за окном чьи-то ноги мельтешат туда-сюда, но так как забегаловка находится на цокольном этаже, света от уличных фонарей недостаточно для того, чтобы озарить даже такую крошечную комнатушку.

— Есть тут кто? — подаю я свой слабый голос, специально не произнося его имя вслух, а то мало ли что.

В ответ молчание.

Изо всех сил я напрягаю зрение, но вижу только сгустившийся мрак. Я предусмотрительно вынимаю руки из карманов плаща и наготове перед собой держу, чтобы в случае чего атаковать ими.

Из-за угла вдруг показывается устрашающая тень. Зловещие очертания стремительно увеличиваются в размерах и в результате перекрывают собой единственный источник света из окна. Тёмная фигура плавно надвигается в мою сторону, вынудив меня лопатками вжаться в дверь. Шагов не слышно, тем не менее я слишком остро реагирую на каждый приближающийся шаг: внутри меня что-то напрягается до натяжения, а потом с треском лопается.

Ощущая как, волосы на загривке шевелятся и по телу врассыпную ползут мурашки, я лихорадочно нашариваю за спиной круглую ручку, хватаюсь за неё, чтобы прокрутить и бежать отсюда как можно скорей.

Но самое страшное остаётся позади. Тяжёлая волна страха отступает, скатываясь по телу вниз, стоит знакомым рукам накрыть мои плечи и окутать своим успокаивающим теплом.

Я ведь знала, что тут может быть только он, но в последнее время я перестала верить даже железобетонной правде. Я так часто попадала в различного рода передряги, что теперь от всего жду неприятности, даже от самой себя.

Легонько приобняв меня за талию, Эмир на мгновение включает слабый свет в захламлённом помещении. Только лишь для того, чтобы я удостоверилась в своей безопасности. Он вновь прикладывает палец к губам и, дождавшись от меня кивка, нажимает на выключатель, окутывая помещение темнотой.

Зрение постепенно привыкает к полутьме. Эмир по-прежнему не произносит ни единого слова, но не скажу, что в коморке слишком тихо. За дверью царит атмосфера праздника и безудержного веселья: лязганье бокалов, завывание песен и всеобщее улюлюканье разбавляет только отяжелевшее дыхание Эмира, опаляющее кожу лица, и бешеный ритм моего сердца, подстраивающийся то ли под мелодичную трель свирели, то ли под его дыхание.

К своему стыду, это реакция не на пережитый страх, а на волнующую близость Эмира. Разум, как и сердце помнят ту боль, они живут с ней по сей день, но телу моему совершенно плевать, что когда-то его предали. Тело моё больше не чувствует душевных терзаний. Оно имеет другую память, но такую же долговременную.

Его близость становится слишком тесной в буквальном смысле, а телесный контакт — самым что ни на есть прямым, и за неимением зрительного прикосновения кажутся куда более осязаемыми.

Сначала Эмир не напирает. Он поочерёдно проверяет мои карманы, а я безропотно позволяю. Следом он заводит руки за спину и обшаривает каждый миллиметр моего тела. Не найдя ничего такого, что могло бы вызвать у него подозрения, он дотрагивается до моих ушей, с осторожной нежностью ощупывает мочки, пальцами обводит раковины, но и тут не находит никаких украшений. С ушей он плавно спускается на шею, обнимает её пальцами, касания становятся навязчивыми. Кажется, Эмир слегка забывается: он невесомо очерчивает линию выпирающих ключиц, учащая мой и без того лихорадочный пульс и плавя последние клетки мозга.  

Эмир крадёт у меня дыхание, когда рука его наглым образом пробирается в скромный вырез на груди. Разум вмиг остужается, он посылает сигнал бедствия моему предательскому телу, ругает меня за такую непростительную опрометчивость. Тогда я слышу металлическое лязганье. Это бренчит медальон о цепочку. Эмир смыкает пальцы на дорогущем металле. Он одним рывком срывает с моей шеи тонкую удавку, о которой я совсем забыла, а следом я слышу, как по полу рассыпаются некоторые звенья от неё.

Дыхание тут же возвращается ко мне, и ощущение неловкости появляется. Оно теперь витает в воздухе, коромыслом нависая надо мной.

С отвисшей челюстью, я наблюдаю за тем, как Эмир протискивается между мной и стеной, слегка приоткрывает дверь. В узкую щель он просовывает цепочку той самой «маме», что провожала меня. Он что-то шепчет ей, а та в ответ понимающе кивает, после чего Эмир возвращается в коморку и тотчас сокрушает меня своими крепкими объятиями.