Муж в наказание-2. Свобода любой ценой

Но Игорь ведь не знает, что я "пустой", судя по тому, как он начинает трястись, когда пистолет случайно (а, быть может, и нет) взмывает в его сторону.

— Закрой рот! Лучше захлопни свою вонючую пасть, пока я не сделал в твоей заднице ещё больше дырок!

Нервы Игоря окончательно сдают. Он начинает пускать слезы.

Занавес.

— Не надо, прошу, — молит он, корчится от того, что самому от себя тошно, но он знает, что это его последний шанс. — Я сделаю все, что угодно. Могу до конца своих дней пахать на тебя. Хочешь, я добровольно сдамся полиции? Хочешь? Я прям сейчас готов сесть за решету! Обещаю, я заплачу за все, только не убивай меня. Я хочу ещё пожить, — скулит он, разбрасывая вокруг себя слюни и сопли.

Я молча слушаю его всхлипы. Взвешиваю для себя все. Анализирую.

В конечном счете прихожу к выводу, что для Игоря сесть в тюрьму на пожизненно — это как отделаться легким испугом.

Слишком гуманно на мой взгляд.

— Я не стану тебя убивать, — спокойно выношу свой вердикт после паузы.

— Хорошо, — с облегчением он вздыхает, голова его падает, ударяясь о металл. — Спасибо. Я знал, что ты все правильно рассудишь. Ты непохож на убийцу, ты...

Я смеюсь над ним, а затем перебиваю, не желая выслушивать лестный бред в свой адрес:

— Обезвоживание.

Игорь поднимает на меня недоуменный взгляд.

— Что, обезвоживание?

Я становлюсь у его ног и повторяю это слово ещё парочку раз. Только на разных диалектах, не забывая при этом произнести и на русском. С каждым таким словом физиономия Игоря вытягивается, дыхание перехватывает и сердце учащается.

 — Согласись, "обезвоживание" звучит красиво на любом языке? — возвращаюсь я к английской речи. — Ты ведь в курсе, сколько человек может прожить без воды?

Смекнув, Игорь начинает дрыгаться как эпилептик. Он безуспешно пытается освободиться от цепей. Чем чаще он это делает, тем туже сковывает себя.

— Что ещё за фигня? Освободи меня... Ты ведь пообещал мне! — жалостливо бормочет он, взывая к милосердию.

Бросаю на него последний взгляд, направляюсь к выходу и пинаю в сторону тазик, что служил подпоркой для двери.

— Сорок. Восемь. Часов, — в издевательской манере проговариваю я.

Не оглядываясь, я тяну тяжелую дверь за собой под истошные вопли Игоря и лязганье металлической цепи.

— Чертов козел! Отпусти меня! Сейчас же! Не смей бросать меня здесь одного! Слышишь? Не смей, паскуда!

— У тебя есть сорок восемь часов на то, чтобы понять, что ты не заслуживаешь большего. Приятного отдыха, Игорь. В аду как-нибудь встретимся, — бросив напоследок, я с характерным скрипом проржавевших петель закрываю дверь.

Плавильня погружена во мрак.

Щелчок замка. Теперь герметичная дверь плотно запечатана.

Этот звук станет последним звуком, который услышал Игорь. Его крики о помощи никто не услышит. Его здесь не найдут. Это место станет его могилой.

С сорока восьмью часами я все же перегнул. Смерть настигнет его гораздо раньше. Ровно тогда, когда в плавильне закончится кислород.

Подохнуть от асфиксии — не самое страшное, что может случиться с Игорем.

Гораздо страшнее остаться в темноте наедине со своими мыслями. Медленно задыхаться, зная, что перед тобой стоял выбор между жизнью и смертью. Но, выбрав для себя жизнь, ты все равно нашел свою смерть. Потому что вмешался кто-то третий и раз и навсегда лишил тебя этого выбора.

Теперь так будет с каждым, кто посягнет на мою семью...

Я возвращаюсь в машину, где на заднем сиденье посапывает Марк. Завожу мотор и отправляюсь в офис Гарнера.

По дороге я прокручиваю в голове одну-единственную мысль — это ещё не конец.

Осталось сделать решающий шаг. Только тогда уже можно будет поставить точку и... начать новую главу.

37. Черно-белое

Диана

Наша жизнь поделена на два этапа. В ней есть начало и есть конец. А все, что между ними — моменты, которыми мы заполняем пустоту, приближаясь тем самым к своему концу.

У кого-то эти моменты похожи на бесконечную радугу, у кого-то на разноцветный калейдоскоп, на сочный холст, а мой же багаж прожитых мгновений все чаще напоминает мне домино.

Одно неверное движение — и мои моменты рушатся. Они падают друг на друга, смешивая белое с черным. Всякий раз я пытаюсь заново выстроить цепочку моментов, но заведомо знаю, что этот процесс займет у меня длительное время, он отнимет кучу сил. И на силах он не остановится. Это может лишить тебя смысла жизни, забрать близких людей, сына...

Однако стоит не забывать, что мы сами пишем свои моменты. Мы сами выбираем краски при их заполнении и разукрашиваем с помощью них свою жизнь.

Но что делать, когда в твоем арсенале остались только белые и черные краски?

Мне не хватает красок на дальнейшую жизнь. Мне не хватит сил, чтобы попросту отделить белое от черного.

Я не хочу. Я выдохлась.

Это была моя последняя белая капля. Я сдаюсь...

Внезапно в комнату цокольного этажа офиса охранного агентства врывается возбужденный Гарнер. По его посеревшему лицу заметно, что у него тоже иссякли запасы красок, но он в отличие от меня еще пока не намерен сдаваться.

— Диана, отставить слезы! Не все еще потеряно! Мне пришли хорошие новости! — заявляет он с порога.