Муж в наказание-2. Свобода любой ценой

Наступает очередная неловкая заминка. Ана осматривает нас поочередно, а затем устремляет взгляд на столик, стоявший позади нас.

— Пожалуй, оставлю вас наедине, — она обнимает меня и тихонечко произносит на ухо, чтобы услышала только я: — Мы с Шахом присмотрим за Марком, а ты бери уже быка за рога. Ваш столик под номером два...

Ана напоследок подмигивает мне, вынудив меня залиться краской, и выходит из зала ресторана, шурша своим платьем.

Не успеваю развернуться к Эмиру, как уже нахожусь в его уютных объятиях.

— Что эта подозрительная женщина сказала тебе? — игриво он проговаривает.

— Ана передала мне, что за нами зарезервирован столик. Ты наверное голоден?

— Нет, — лукавит он, обводит периметр зала своим сканирующим взглядом и возвращает его на меня. — Может, лучше прогуляемся там, где не так многолюдно?

Я сразу же вспоминаю о той палубе, с которой не так давно наблюдала за закатом. Тогда я тоже желала оказаться в одиночестве и в поисках уединения отыскала неплохой укромный уголок.

— Кажется, я знаю, где нам найти такое место.

— Тогда веди меня.

22. Фейерверк эмоций

Мы молчим, пока поднимаемся в лифте на самый верхний этаж. Ни слова не говорим другу другу, когда взбираемся по лестнице, ведущей к палубе. Эмир погрузился в раздумья. Я украдкой наблюдаю за ним и его отсутствующим видом, вяло перебирая ногами вдоль оградительного борта, за которым только море и ничего кроме.

Молчание затягивается. Мне кажется, что он так и не заговорит. Эмир ушёл глубоко в себя, а я хочу проронить хоть словечко. Сказать, что рада видеть его живым, но опасаюсь нарушать тишину. Думается мне, что тишина сейчас ему необходима. Так он собирается со своими нескончаемыми мыслями.

Дойдя до того самого места, о котором я говорила, мы останавливаемся. Людей, как я и предполагала, здесь совсем нет. Только голоса летают вокруг нас. Они пробираются с нижней палубы, где в основном резвятся детишки.

— Если бы раньше мне кто-нибудь сказал, что я отправлюсь в двухнедельный круиз на лайнере, то не поверил бы этому человеку, — усмехается Эмир. 

Он наваливается на парапет и опускает свой подбородок на руки, рассматривая внизу волны.

— Почему?

Он резко разворачивается ко мне лицом, руками держится за ограждение. Интуиция подсказывает, что разговор будет долгим и крайне сложным для меня, поэтому я присаживаюсь на скамью, прикрытую тентом на случай непогоды.

— Быть оторванным от Большой земли на такой длительный промежуток времени — не по мне. По сути, тут имеется всё, что душе угодно, а размеры судна не позволяют думать о том, что все мы здесь находимся в замкнутом пространстве. Но так или иначе люди ограничены в свободе передвижений. Они следуют по строгому курсу. Куда лайнер, туда и они.

— А что в этом такого? Принцип тот же, что и с самолётом.

— В самолёте мы проводим значительно меньшее время. А за две недели пути на лайнере может многое измениться. Планы могут поменяться. Может случится то, к чему был совсем не готов. Две недели — это слишком большой отрезок для тех, у кого каждая минута на счету.

Он говорит какими-то загадками, понятными только ему одному. Я не в том положении сейчас, чтобы терять время на разгадки. Голова забита всяким разным. Она просто-напросто лопнет, если я начну додумывать за него. Мне нужны только факты. Эмир сам понимает, но по каким-то причинам предпочитает оттянуть неизбежный разговор.

— Эмир, что ты хочешь сказать этим? У тебя что, изменились планы?

— К счастью, нет.

— Тогда в чём дело? Ты здесь, всё должно быть хорошо, но я вижу, что с тобой что-то не так. Что тебя так беспокоит? Поделись со мной, не держи это в себе.

Эмир падает на скамью рядом со мной. Он ставит свои локти на колени и руками обхватывает голову, словно таким образом у него получится скрыться от того, что терзает сейчас его душу.

— Мне страшно. Наверное, это первый раз, когда мне страшно по-настоящему.

— Что-то произошло, да? — спрашиваю я, отмечая про себя, что меня тоже преследует это чувство. — Поэтому тебе теперь страшно?

— Нет. Ничего не произошло, — мотает головой он. — Всё прошло по плану за исключением того, что ты родила раньше срока. А что, если...

— Эмир, прекрати, — обрываю его, не давая возможности договорить. Подсаживаюсь ближе и накрываю ладонью его плечо. — Не желаю даже думать об этом. И тебе не советую. Не нужно думать о том, чего нет. Думай о том, что уже есть, — говорю я и мысленно усмехаюсь над собой, ведь ещё днём сама не придерживалась этому правилу, а сейчас смею поучать им людей.

Эмир выпрямляется. Он подхватывает мою ладонь, к губам подносит, но не целует. Он о чём-то думает, согревая меня своим дыханием. Эти мысли заставляют уголки его губ чуть напрячься в едва уловимой улыбке.

— Ты права. Вместе мы справимся со всеми трудностями.

— Ты скажешь мне, что с тобой приключилось?

Эмир тотчас хмурится. Огонь в его глазах резко меркнет, словно невидимая волна потушила их. Холодным взглядом теперь он принимается гипнотизировать наши переплетенные пальцы.

— Скажем так, я просто не смог вовремя попасть на лайнер. Возникли сложности.