Муж, жена и сатана

— Мы надолго вас не задержим, Андрей Владимирович, — сразу перешла к делу Аделина. — Просто милейшая Елена сочла возможным попытаться преодолеть ваше недоверье к ней, испросив моего участья в деле, каковое и мне самой представляется бесспорно значимым. — По глазам хозяина квартиры Адка поняла, что витиеватый слог, каким она обратилась к старику, вкупе со спокойной деловитостью, которой она сама от себя не ожидала, пробили брешь в настороженном недоверии Михайловского. Только бы это не оказалось бесполезным! Хотя, если откровенно, Аделина Юрьевна чувствовала сейчас, что просто отрабатывает номер, последний, чтобы закрыть тему и поставить точку в деле спасения души классика. Раз нет черепа, то, значит, не судьба классику улететь на небеса; зато есть с кем проводить потрясающие вечера. Жаль, невозможно факультатив свой втащить, не поверят мальчики и девочки, скажут, крыша у училки окончательно поехала на почве усиленной слабости к литературе.

— Что ж, пройдите в залу, прошу… — ответствовал старик. Они прошли. — Итак… — спросил он, когда все уселись, и подслеповато обвел глазами присутствующих.

— Попрошу вас, князь. — Аделина вынула из сумки листы бумаги и разложила перед собой на столе.

— Что сие? — взяв в руку листок, осведомился Андрей Владимирович.

— Сие — генеалогическое древо семьи Урусовых, к каковой я имею прямое отношение. Вот, князь, извольте взглянуть сюда, — она положила перед Михайловским остальные листки, распечатанные утром на принтере, — история тянется от Семена Андреевича, с коим ваш предок состоял в теснейшей дружбе и чьим покровительством, как военачальника, пользовался неизменно. Далее — ниже смотрите, вот… к девятнадцатому веку важная веха — генерал-губернатор Урусов, Михаил Александрович, Нижний Новгород, затем… вот… и вот… вплоть до моего покойного родителя Юрия Евгеньевича, известного ученого-орнитолога.

— Допустим, — оторвав глаза от бумаг, произнес старик, — допустим, это и есть так, как вы изволите излагать. И что же это означает, княгиня?

Суходрищева сидела, ни произнося ни единого слова. Она даже на всякий случай отвела от стола глаза и сосредоточилась на рассматривании румынской стенки образца начала семидесятых. Коль скоро вчера ни фамилия ее, ни музейная корочка не произвели на дедушку впечатления, то сегодня — спасибо, что вообще не выгнал.

— Я прошу вас, князь, дать мне возможность ознакомиться с дневником вашего отца. — Слова эти Аделина произнесла, не отводя от него глаз. Более того, глядела в лицо старику прямо, с твердо обозначенной надеждой: так, как равный общался бы с равным, не предполагая отказа. — Поверьте, если бы дело, с каким мы к вам обращаемся, не было столь чрезвычайным, я никогда бы не осмелилась потревожить вас, Андрей Владимирович.

На ней был строгий черный костюм: идеально скроенный по фигуре жакет, несмелая юбка существенно ниже колен и белоснежный свитер-гольф с широким горлом — безупречный вариант для княгини, в силу крайней к тому необходимости сменившей эпоху и избравшей этот единственно для себя возможный вариант одеться и выглядеть, перекопав существующий рынок готового платья. И ноль косметики. Лёвка не уставал повторять ей, Адке, пока она окончательно не въехала и в чем-то не согласилась с ушлым мужем — к чертям собачьим эти безразмерные когти со жгуче-бордовым лаком, делающие пальцы короче, а не наоборот, ко всем хренам эти уродские синие тени под глазами и отвратно румянистые разводы по скулам, обезличивающие женское лицо, пропади все они пропадом накладные ресницы эти и махровые туши для одноразовых дурочек.

Пригодилась Лёвкино трынденье, по глазам стариковским догадалась, что заметил и оценил.

Михайловский помолчал и спросил неожиданно, обращая вопрос свой к Аделине. Суходрищева, судя по всему, в сложившейся ситуации рассматривалась лишь в качестве провожатого.

— А чем вы в жизни занимаетесь, позвольте полюбопытствовать?

— Я учительница, школьная. Русский язык и литература. Средние и старшие.

Старик пошевелил губами и рассеянно покачал головой: то ли соглашаясь с услышанным, то ли раздумывая, то ли одобрительно, то ли никак, то ли просто по слабости шеи — во всяком случае, не давая повода этим своим жестом понять что-либо окончательно.

«Все, поплыл дедушка, — подумала Ада, — теряет нить. Ни хрена мы от него не добьемся».

— Только из дому вынести не позволю. Здесь будете изучать, в моем присутствии. Так я удовлетворю вашу надобность, княгиня? — неожиданно спросил он, переставая покачивать головой. И посмотрел на Аду глубоким и внимательным взглядом.

— Несомненно, Андрей Владимирович, исключительно в вашем присутствии, — стараясь не выдать радости, ответила она совершенно спокойно. — Я почти уверена, что работа с бумагами вашего батюшки много времени не отнимет.

Суходрищева, продолжая исследовать глазами мебель напротив, шумно вдохнула и так же звучно выпустила из груди воздух.

Старик вышел и вернулся через минуту, держа в руках увесистую тетрадь толщиной с хорошую книгу, и положил ее перед Аделиной.