Муж, жена и сатана

Она совершенно не собиралась говорить всего того, что вырвалось у нее непроизвольно и к тому же, неприлично, скорей всего, прозвучало. Но, только выдав последнюю фразу, она почти одновременно с восклицательным знаком поймала себя на мысли, что непрерывно думала об этом все последнее время. Не о музее, конечно, а о словах Николая Васильевича, что душа, как выясняется, подвержена разделению, хотя это и происходит чрезвычайно редко. Но отчего в таком случае разделу этому подвергаются одни из самых великих душ на свете? Нет — самые великие! И за что конкретно писатель Гоголь несет свой крест? И почему этот крест — его? За «Вечера на хуторе близ Диканьки», что ли? За «Нос»? За несуществующих чичиковских мертвяков? Ведь не случайно Бахрушин этот старший именно его, Гоголя, кусок, прости Господи, забрать себе решил. Предпочел любой, самой драгоценной иконе. Нет, все же это просто непостижимо.

— Так-то оно так, — согласился Гуглицкий, — но других же вариантов все равно нет, как я понимаю?

— И что с того? — Она пожала плечами и скрестила руки на груди. — Это же не означает, что нужно немедленно бежать с пистолетом и требовать выдачи музейного имущества, потому что кто-то неосязаемый и бестелесный залетел в твой дом, расколотил твою кастрюлю, трижды подергал дверной рукояткой и нашептал тебе о черепе великого писателя. — Она глянула в потолок. — Извините, Николай Васильевич, ничего личного, это я, наверное, от отчаянья. Тупик какой-то просто. Ищу лихорадочно выхода и не вижу.

— Ну с пистолем или без него — не обсуждается, допустим, — согласился муж. — А вот через Ленку, кстати говоря, можно попробовать. А что — сунемся, не убудет нас от этого.

— Куда сунемся? — не поняла Аделина. — Через какую еще Ленку? — Но, вспомнив, что они тут не одни, виновато улыбнулась. — Николай Васильевич, дорогой, снова простите нас, пожалуйста, — это все так, попутные соображения, сразу же и высказываем, чтобы не утерять по дороге. Вы не против?

«Господь с вами, Аделиночка, Лёва, любые дискуссии ваши столь лестны и настолько важны для меня и для нужды моей, что милостивейше умолял бы ни на какую минуту не останавливать их, а, напротив, и далее развивать так же всеобъемлюще…» — написал им экран через минуту с небольшим. Оба прочитали написанное одновременно.

— Куда сунемся? — переспросил Лёва, произведя одобрительный кивок в адрес не видного глазу Гоголя, предоставившего испрошенную индульгенцию. — Да в музей этот. Бахрушинский. Ленка, Мишки Шварцмана жена, коллеги моего по цеху, хотя он, правда, больше по иконам, я же тебе говорил, — так она там искусствоведом, черт-те сколько лет сидит: то ли хранителем, то ли замзав отделом рукописей, то ли экскурсии водит. Не знаю, не уверен. — Он задумчиво склонил голову и задрал глаза вверх, — а только понимаю, что потереть на тему эту можно запросто, в принципе. И если сама не в курсе, даст того, кто в курсе, по всем делам. Если они вообще там имеются, дела эти.

— Это уже кое-что, — Адка хмыкнула и почесала нос. — Этот вариант непременно нужно проверить.

— Проверить можно, не вопрос, — согласился Лёва, — только есть один момент.

— Какой момент? — насторожилась жена.

— А такой. Ленка ничего без Мишки делать не станет, так уж он ее приучил, с самого начала. Он ей сразу вдолбил, когда девчонкой брал еще — сказал, нет таких дел, из которых нельзя отжать. — Лёва развел руками и снова глянул на стену, призывая высокоморального гостя, несмотря на его разрешение, частично разделить с ними правду жизни. Почему-то он сразу выбрал близлежащую стену для обращения к классику, Аделина же предпочла для себя потолок. Так им, в силу индивидуальных особенностей каждого, было понятней и ближе. А Лёва продолжал доводить до ее ушей простые корпоративные истины. — Каждая просьба, пускай и маленькая, тянет за собой добычу в некотором эквиваленте. Личная и небольшая — в ответном одолжении, оттянутом на неопределенный срок. Неличная, по делу и уклончиво-интригующая — всенепременно подтолкнет просимого к встречным соображениям. Тот начнет прикидывать и считать — что было бы без его участия и насколько его отзывчивость в этом деле, где явно утаивается существо вопроса, повысит благосостояние просителя. Другими словами — на сколько сам он попадет, поскольку упущенные бабки всегда, считай, есть тот же убыток; плюс затраты на потерю и восстановление нервов. — Он уже окончательно по-свойски кивнул стенке: — Вы поняли, Николай Василич, какие дела? И так повсеместно, куда ни сунься. В ваше время было такое, ну скажите, только честно? Я имею в виду, когда вы еще с головой были, при жизни, в нулевом варианте, изначальном.

По экрану поползли слова.