Муж, жена, любовница

– Охотно верю, что тебе не нужна. Но она есть, и это факт. Слушай, Лешка, ну что ты так завелся из-за чемоданов? Привезут – хорошо. Не привезут – будет приключение. В конце концов, это же не катастрофа, у нас есть деньги, поедем завтра в Густавию, купим все, что надо, и забудем об этом. Нельзя же так! Ты как будто нарочно собрался испортить нам поездку. – Юлия все еще старалась быть миролюбивой и погасить его злость.

– Повторяю, я не позволю над собой издеваться, обманывать себя. Не желаю быть таким добреньким и снисходительным, как ты. Ты все больше становишься пофигисткой. Тебе все по фигу, все хорошо. Поэтому тебе кажется, что тебя все любят, что к тебе все хорошо относятся. А на самом деле все над тобой смеются, над твоей доверчивостью и глупостью.

– Над моей доверчивостью посмеялся пока только ты, – невольно вырвалось у нее.

– Если ты имеешь в виду мои отношения со Светой, то давай договоримся раз и навсегда. Я имею право, я мужик. Мне можно. А кстати, – и Алексей по-дурацки захихикал, – может, ты меня так достаешь этой историей, потому что тебе, кроме меня, не с кем больше спать?

Юлия обомлела. У нее похолодели от ужаса руки, стало опять холодно и пусто в душе. Это была уже даже не обида, а потрясение, изумление, разочарование – сродни тем, что способны перевернуть всю жизнь женщины. Кто этот человек рядом с ней, этот здоровенный пьяный детина, мерзко насмехающийся над обиженной им же женщиной? Неужели это ее муж, ее любимый, отец ее детей, единственный мужчина в ее жизни?..

– Мне надоела твоя болтовня, – это было единственное, что она смогла выговорить, кусая губы, чтобы не разрыдаться. – Я пойду посижу в беседке.

Когда она поднялась, он неверным, но жестким движением ухватил ее за руку.

– Ну куда ты? Убегаешь? Сердишься, когда тебе правду говорят? Ты думаешь, что ты все еще совершенство? Нет, солнце мое, годы идут, а ты стареешь и дурнеешь. Ты поняла наконец или нет? Думаешь, если ты откажешься со мной спать из-за своей дурацкой гордости, меня это сколько-нибудь заденет?

Да, насчет идущих мимо лет – это верно. Но по поводу всего остального... Господи, его же не узнать. Похоже, настал момент, когда она ему стала не нужна. Он ее действительно отсекает – так, как говорил когда-то отец. После стольких лет жизни, после преданности и нежности, после всего хорошего, что у них было...

Она все-таки не сумела сдержаться и, глотая на ходу горючие соленые слезы, быстро ушла от него в глубь сада. Неужели мой муж превратился в надутого, самовлюбленного кретина, думала она. У него что, «ревущие сороковые»? Сложный мужской период? В любом случае по отношению ко мне он ведет себя просто ужасно, и меня не должны интересовать никакие подробности его жизни. Все, решено, я не участвую в его играх. Разберусь со всем дома. А сейчас самое главное – не потерять достоинства, не ввязываться в бесконечные разбирательства и выяснения отношений, а просто отдыхать. И, может быть, позволить себе потерять голову и тоже почувствовать себя просто женщиной – свободной, красивой, молодой...

Какой стыд, какое унижение, подумала она. Ей казалось, что своими оскорбительными словами Алексей освободил ее от всяких обязательств перед ним, от всех понятий о долге и супружеской верности. Теперь мы – как все, как другие пары, как люди, тянущие лямку опостылевшего совместного существования, с горькой и какой-то самоуничижительной иронией внезапно подумала Юлия. Начинаем новую жизнь. И помоги нам бог, потому что лучше прежней она наверняка не будет...

Вернувшись в дом, Юлия обнаружила спящего крепким сном мужа. Она не стала будить его к ужину. Пусть спит до утра, ему полезно немножко поголодать. Да, наверное, Лешка и не смог бы явиться к столу – он ведь пьян как сапожник, подумала она с неприязнью.

Когда Юлия, не проглотив за ужином почти ни кусочка, возвратилась из ресторана, ее ждало утешение – вожделенный багаж. Чемоданы торжественно стояли посреди гостиной. Из спальни доносился мощный храп сваленного ромом мужа. Она разложила по ящикам белье, развесила в шкафы одежду, расставила обувь, проверила украшения, косметику и духи. Все было на месте. Значит, чемоданы действительно просто заблудились и никто на их имущество не покушался. Просто тут, на этом фешенебельном курорте, оказывается, большой кавардак...

Темнота упала на остров мгновенно. Юлии не хотелось спать, и она уселась на веранде подышать пряным южным воздухом. Достала из чемодана купленные в Париже хорошие сигареты, закурила... Это было приятное, давно забытое, с терпким привкусом некой недозволенности ощущение. Со вкусом табака у нее было крепко связано ощущение свободы и самостоятельности, воспоминание о протесте – детском, подростковом, но осознанном протесте. Против чего же она тогда выступала? Вспомнила! Против правильной жизни и мещанского счастья. Выходит, была права. Нет его, этого спокойного и правильного счастья. Ликвидировано как класс. Она, Юлия, теперь это точно знает.