Муж, жена, любовница

Дело в том, что Владимир всегда был уверен: именно Питер Питерсон и стал причиной болезни его жены. Она клялась, что не спала с ним, но как раз через шесть месяцев после этой поездки у них обоих обнаружили положительную реакцию на ВИЧ. В этой истории было много темного, кое-чего он не понимает до сих пор, но... «Мне неудобно, Юлечка, пытать тебя, – говорил он, глядя в упор на нее сухими горящими глазами. – Мы с тобой недостаточно близкие люди, чтобы я мог вот так запросто расспрашивать об интимных сторонах жизни. Но выхода нет. Умоляю, расскажи мне об этом человеке все-все, что ты помнишь...»

Юлия видела, что Владимир потерял свое обычное спокойствие и очень нервничает. Оттененное черной бородой лицо его выглядело мертвенно-бледным. Он пристально смотрел на хозяйку дома, не притронувшись ни к чаю, ни к бутербродам.

А она напряженно молчала. Ей совсем не хотелось вспоминать подробности того ужасного дня, когда она приезжала в отель к Питеру. И она коротко сообщила собеседнику, как можно суше и отстраненнее, что она переспала с Питером, но при этом они предохранялись. Впрочем, это ей не помогло.

Владимир напряженно выслушал ее слова.

– Это странно. Тут много странного. Я понимаю, тебе неудобно говорить со мной об этом, но мы же взрослые люди...

И он предложил Юлии разобраться вместе. Он считал, что если он первый опишет те обстоятельства, которые не дают ему покоя, то и Юлия сможет преодолеть свою скованность. И он начал излагать события. Сперва они ездили на экскурсию, потом Питер, видимо, назначил свидание его жене – Владимир не мог знать этого наверняка, – и они встретились в их семейном номере в гостинице. Владимира угораздило не вовремя возвратиться откуда-то, и он спугнул их. Между ними, судя по всему, еще ничего не произошло, но оба были раздеты, а Питер держал в руках шприц, который тут же выкинул в мусорную корзинку в номере.

– Подожди! – ахнула Юлия. – Что за лекарство? По какой такой надобности он его вводил? Что, твоя жена была больна?

– Да нет же, я не знал человека здоровее ее. Она начала болеть с тех самых пор, как съездила на этот проклятый остров.

– Так по какой такой причине гид делал ей укол? Ты можешь мне это объяснить? Теперь и я уже вижу нечто странное и похожее на случай со мной...

– Я сам до сих пор не понимаю того, что мне говорила жена. Она клялась, что никакого любовного свидания они не планировали. Якобы Питер зашел к нам в номер по какому-то поводу. Они разговорились, он признался, что тоскует по России, по родным русским женщинам. Слово за слово, он ее поцеловал, и ей вдруг стало плохо. Он сделал укол.

– От чего ей стало плохо?

– Ну конечно, от жары. От чего же еще.

– Может быть, твоя жена принимала наркотики?

– Да зачем ей было принимать наркотики? Нет, конечно. Она была жизнерадостным, самодостаточным, с совершенно здоровой психикой человеком. И знаешь, мы были по-настоящему счастливы с ней...

Юлия не верила пока ни одному его слову, но и не посвящала его в подробности своей поездки. Он ничего не мог знать. Как же может быть такое совпадение? Этот Питер – тот же самый, то же лицо, та же манера – делать укол чуть что... Таких совпадений в жизни просто не бывает!

И Юлия, чувствуя, что ее словно засасывает какая-то густая, странная, жуткая трясина, рассказала Владимиру во всех подробностях свою историю. И про невыносимую обиду на Алексея, и про жару, и про нелепое свидание с Питером, и про непонятный укол какой-то камфары... Про то, что потом она специально читала и спрашивала врачей, какие меры принимают при обмороках. Ответ был один: «Общепринято пользоваться нашатырным спиртом». А при чем тогда здесь пресловутая камфара? Это безобидный препарат, поддерживающий сердечную деятельность, и только. А с сердцем у нее тогда было все абсолютно в порядке.

Чем больше они обсуждали свои горестные истории, тем больше у них появлялось вопросов. Они проговорили весь короткий декабрьский день, почти до вечера. Наконец Владимир сказал:

– Ну все, хватит. Сегодня мы с тобой уже ничего не придумаем. Пойдем обедать куда-нибудь, где хорошо кормят и по-божески берут.

– Пойдем. К «Петровичу», на Чистые пруды. Только каждый платит за себя. Идет?

– Ну уж нет, я приглашаю тебя на поздний обед или ранний ужин – называй это как хочешь, – и лишить меня возможности чувствовать себя мужиком я тебе не позволю. Уж на «Петровича» я пока зарабатываю.

– Если у тебя со старорежимными принципами так серьезно, то я согласна. Только давай быстрее, а то я умираю с голоду, – согласилась Юлия.

В ресторанчике «У Петровича» в последнее время Юлия бывала часто. «И как это я раньше не любила рестораны? Вот глупая была», – в который раз подумала она, переступая порог заведения. Ей нравилось это место, нравилась нарочитая неброскость здешнего стиля. Ностальгия по советским временам сочеталась тут с чем-то истинно московским, разгульным и милым одновременно...