Муж, жена, любовница

Юлия чувствовала себя уверенно и выглядела очень привлекательно. Последние годы вообще оказались для нее приятными и плодотворными. Дети подросли и не требовали к себе пристального внимания. Решающими оказались эти годы и для карьеры мужа в его бизнесе. Он весьма удачно вписался в московскую финансовую жизнь и занял прочное положение управляющего банком. При том, что работа занимала у него много времени, он умело распоряжался также и семейными капиталами, принесенными в их брак Юлией, активно их приумножая. Этими деньгами, вложенными теперь в акции и недвижимость, она была обязана отцу.

Отец Юлии в эпоху Брежнева был заместителем заведующего отдела науки ЦК КПСС. При Горбачеве стал республиканским министром. Он был очень грамотным экономистом, и когда на переломе эпох понял, что пришла пора ему применить свои знания на практике, Владимир Александрович ринулся в бизнес смело и умно, что и принесло ему крупный коммерческий успех. Капитал, раскрученный на одном из первых в стране совместных предприятий, был нажит им честно, так, во всяком случае, была уверена дочь и не краснела за финансовую деятельность отца.

Умер Владимир Александрович внезапно от инфаркта, сразу после августовских событий 1991 года. И это был удар для Юлии.

Отец в ее жизни значил очень много, являясь не просто идеалом мужчины, но и образцом честности, ума, цельности натуры. При жизни отца Юлия чувствовала себя любимой и защищенной. С ним было всегда интересно и надежно, его щедрого, любящего характера хватало и на мать Юлии, которую он по-настоящему любил, и на всех родственников. У Юлии не было подростковых конфликтов с родителями, в отличие от многих ее подружек. Родители дали ей с рождения не только явную привилегию — принадлежность к особому миру, миру людей, руководивших жизнью и принимающих решения, — но и особую любовь, понимание, заботу.

В глазах Юлии отец был почти всемогущ. Он казался ей не только главным человеком в семье, но и вообще центром мироздания. Она понимала, что в ней самой, в ее родителях есть нечто исключительное, что всегда ограждает ее семью от многих бед и напастей сложного времени. И эта ее уверенность в собственной исключительности не была ни разу поколеблена до страшной осени 1991 года.

А исключительность чувствовалась буквально во всем — в квартире на Кутузовском проспекте, которую отец получил как раз после Юлечкиного рождения в 1962 году, в государственной даче в Кратове, в выборе престижной школы и мест отдыха… Исключительность была и в одежде, что весьма немаловажно в подростковые годы. Отец привозил для нее из заграничных командировок кофточки, комбинезоны, прелестные дубленки и шапочки с перчатками необыкновенных расцветок, а потом — первые джинсы, куртки, кожаные пиджаки и туфельки, каких не было ни у кого в классе, хотя вместе с Юлей учились далеко не рядовые школьники.

Так как Юлия была поздним ребенком, отец обожал ее. Именно он, а не мама или бабушка, повел Юлю на первый балет, который оставил в ее душе след романтический и, как ни странно, эротический — именно с балетом у нее оказалось связано сильное детское переживание. А что это было действительно так, она поняла гораздо позже, когда ей стало однажды невероятно сладко и томительно в объятиях мужа, от поддержки — не балетной, а слегка напоминающей балетную, просто при легком отрыве от пола…

Отец водил ее в музеи. И оттого что Юля также впервые попала туда не с толпой, не с классом, оттого что это было сугубо личное приобщение к искусству, идущее от отца, она сумела воспринять всю эту красоту действительно серьезно.

Как ни странно, Юля не стала зазнайкой, хотя кругозор ее был намного шире, чем у сверстников и даже учителей. Она всегда много читала, а в последние школьные годы дополнительно занималась с преподавателями из МГУ и выросла умной и эрудированной девочкой. Несмотря на эти избыточные гуманитарные знания, она всегда уважала математику, поступила на экономический факультет МГУ и училась успешно.

Воспитанная отцом, Юлия старалась оберегать свою семью, это стало свойством ее натуры. Ценить более всего на свете покой близких, душевное тепло и довольные лица детей и мужа — в этом оказалось ее жизненное кредо и женское призвание. Она постоянно что-то устраивала, улаживала, о чем-то хлопотала. Причин для беспокойства всегда хватало, хотя беспокойства эти часто бывали приятного, творческого свойства. Ее тянуло что-то улучшать, исправлять, усовершенствовать — будь то интерьер городской квартиры, гардероб детей или новый загородный дом на берегу Пироговского водохранилища, которым она очень гордилась и чему были посвящены их с мужем нынешние заботы и хлопоты.

Ее беспокойная натура стремилась к идеалу и совершенству. Когда она еще училась в университете, подруги по группе назвали ее перфекционисткой, то есть человеком, доводящим все до совершенства. И действительно, она любила и умела доводить до совершенства все стороны своей жизни. Она старалась быть на высоте в материнстве, в быту, в браке, во внешности…