Муж, жена, любовница

Чиверево было расположено удобно и недалеко от города, всего в двадцати минутах езды по Ярославскому шоссе. Их дом стоял на маленьком полуострове — из окон спальни, со второго этажа, на восток, на юг и запад была видна водная гладь Пироговского водохранилища. Здесь всегда было чудесно, но зимой — в особенности. Белый-белый снег (и дорожки в поселке, кстати, всегда расчищены), неспешные лесные прогулки, катание на лыжах… Даже просто пожить в их новеньком, с иголочки, доме, вдали от шума и суеты, казалось огромным и ни с чем не сравнимым удовольствием. Каждый раз, уезжая из Чиверева, Юлия чувствовала досаду, что нельзя остаться здесь навсегда, нельзя постоянно жить посреди тишины и чистоты настоящей природы. Ничего не поделаешь: обязанности жены и матери не позволяли ей подолгу задерживаться в этом прекрасном месте.

Итак, ее синий джип примчался в Чиверево к десяти утра. Она вышла из машины и в очередной раз поразилась, какой отличный дом им удалось построить. Это действительно было чудо. Он стоял в первой линии дачных построек, у самой воды, и выделялся среди других особняков поселка необычной формой и цветом.

Стрельчатая крыша с башенками различной конфигурации придавала зданию вид европейский, но при этом какой-то сказочный, таинственный, несовременный. А ярко-синяя черепица в сочетании с белым цветом фасада и с белизной январского снега, который припорошил за ночь крышу, замел трубы и окна, делала дом каким-то по-летнему морским, неожиданно свежим и неотразимо привлекательным. Юлия специально искала этот пронзительно синий цвет, заказывала краску по каталогу из Финляндии через большую строительную фирму. Она рассчитывала, что сочетание белого снега с густо-синей черепицей будет очень нарядным, и не ошиблась: зимой их дом становился украшением, «изюминкой» поселка, переполненного уже поднадоевшими виллами с традиционно красными крышами.

Внутренняя планировка здания тоже была нетрадиционной. Спальни были сделаны как обычно, а вот в гостиной не было потолка. Вернее, потолок-то был, но им служил островерхий купол высотой в четырнадцать метров, что создавало впечатление невероятного простора и обилия воздуха. В результате гостиная получилась не помпезной, а уютной и милой, пригодной для повседневной жизни владельцев и для приема гостей.

Подъезжая, Юлия заметила, что снег вокруг дома расчищен совсем недавно — видно, дворник уже хорошо поработал с утра. Она открыла ворота для въезда, нажала кнопку автоматической гаражной двери, заехала и аккуратно поставила машину в пустой гараж, который строился с расчетом на четыре машины. В доме никто не шелохнулся.

Юлия постучала в дверь спальни матери.

— Мамуль, можно к тебе? Ты меня слышишь? Это я приехала!

— Вернулась! Слава богу! Боялась, что умру тут одна, без вас. Так вас и не увижу напоследок. — И она горько зарыдала.

— Да что случилось? В чем дело? Может быть, ты плохо себя чувствуешь? — спрашивала Юлия, начиная уже всерьез беспокоиться. Однако в этот момент в комнате матери появилась тетка и заговорила с тем же эмоциональным напором, что и ее сестра:

— Ой, Юлечка, какой ужас, какой ужас, мы такие несчастные!

— Да что же стряслось, в конце-то концов! Говорите по очереди. Тетя Полина, давай ты, а то я ничего не могу понять. Мама, не плачь, давление повысится — вот это действительно несчастье будет.

— Какое это может теперь иметь значение?! — И Мария Михайловна зарыдала еще безутешнее.

Юлия почувствовала, что еще немного, и ее терпение лопнет. Она хорошо знала склонность своей матери преувеличивать и драматизировать все происходящее, но все-таки обычно удавалось быстрее достучаться до ее здравого смысла.

— Все, — устало проговорила она. — Если вы обе немедленно не прекратите свои истерики и не расскажете по порядку, я сейчас же уезжаю обратно. У меня полно дел в городе. Мама, вставай, приводи себя в порядок, а я пойду приготовлю завтрак. Жду вас внизу.

В результате зареванные мать с теткой все-таки рассказали ей историю, которая произошла с ними три дня назад. Юлина мать, Мария Михайловна, страдала от боли в суставах, поэтому давно уже пользовалась палочкой и далеко от дома не уходила. После смерти мужа она жила вместе с сестрой, поделив с той семейные обязанности, как ей казалось, поровну. Младшая, Полина Михайловна, ходила в магазин, на рынок, в сберкассу — словом, осуществляла "внешние связи" маленькой семьи. Мать же Юлии считалась у них распорядительницей всего и вся, так сказать, "мозговым трестом": раньше она работала в Госбанке, и в семье считалось, что именно она знает, как устроена жизнь. Смолоду она заведовала разными отделами и до сих пор не избавилась от командирских замашек.