Муж, жена, любовница

— Мне неудобно, Юлечка, пытать тебя, — сказал он, глядя в упор на нее сухими горящими глазами. — Мы с тобой недостаточно близкие люди, чтобы я мог вот так запросто расспрашивать об интимных сторонах жизни. Но выхода нет. Умоляю, расскажи мне об этом человеке все-все, что ты помнишь…

Юлия видела, что Владимир сильно нервничает. Оттененное шкиперской бородкой, лицо его выглядело мертвенно-бледным. Он пристально смотрел на хозяйку дома, не притрагиваясь ни к чаю, ни к бутербродам.

А она напряженно молчала. Ей не хотелось вспоминать подробности того ужасного дня, когда она приезжала в отель к Питеру. И она коротко сообщила собеседнику, как можно суше и отстраненнее, что она переспала-таки с Питером, но при этом они предохранялись. Впрочем, это ей, видимо, не помогло.

Владимир напряженно выслушал ее.

— Это странно. Тут много очень странного. Я понимаю, тебе неудобно говорить со мной об этом, но мы же взрослые люди…

И он предложил Юлии разобраться вместе. Он считал, что если он первый опишет те обстоятельства, которые не дают ему покоя, то и Юлия сможет преодолеть свою скованность. И он начал излагать последовательность событий.

Сперва они ездили на экскурсию, потом Питер, видимо, назначил свидание его жене — Владимир не мог знать этого наверняка, — и они встретились в их семейном номере в гостинице. Владимира угораздило не вовремя возвратиться откуда-то, и он спугнул их. Между ними, судя по всему, еще ничего не произошло, но оба были раздеты, а Питер держал в руках шприц, который тут же выкинул в мусорную корзинку в номере.

— Подожди! — ахнула Юлия. — Что за лекарство? Почему он делал укол? Что, твоя жена была больна?

— Да нет же, я не знал человека здоровее ее! Но болеть она начала с тех пор, как мы съездили на этот проклятый остров.

— По какой причине гид делал ей укол? Ты можешь мне это объяснить? Теперь и я вижу здесь нечто странное и похожее, кстати, на мой случай…

— Я сам до сих пор не понимаю того, что мне говорила жена. Она клялась, что никакого любовного свидания они не планировали. Якобы Питер зашел в наш номер по какому-то поводу. Они разговорились, он признался, что тоскует по России, по родным русским женщинам. Слово за слово, он ее поцеловал, и ей вдруг стало плохо. Тогда он сделал ей укол.

— Но отчего ей стало плохо?!

— Ну конечно, от жары. От чего же еще?

— Может быть, твоя жена принимала наркотики?

— Да зачем ей было принимать наркотики? Нет, разумеется. Она была жизнерадостным, самодостаточным, с совершенно здоровой психикой человеком. И знаешь, мы были по-настоящему счастливы друг с другом…

Юлия еще не могла верить его рассказу, который ее даже немного испугал. Ведь она до сих пор не посвящала его в подробности своей поездки, и Владимир ничего не мог знать о ней, но разве может быть такое совпадение?! Этот Питер — тот же самый, то же лицо. И та же манера — делать укол… Таких совпадений в жизни просто не бывает!

И Юлия, чувствуя, что ее словно засасывает какая-то густая, странная, жуткая трясина, рассказала теперь Владимиру свою историю во всех подробностях. И про невыносимую обиду на Алексея, и про жару, и про нелепое свидание с Питером, и про какой-то непонятный укол камфары… Про то, что потом она специально читала и спрашивала врачей, какие меры принимают при обмороках. Ответ был один: "Общепринято пользоваться нашатырным спиртом". А при чем тогда здесь пресловутая камфара? Это безобидный препарат, поддерживающий сердечную деятельность, и только. А с сердцем у нее тогда было все абсолютно в порядке.

Чем больше они обсуждали свои горестные истории, тем больше у них появлялось вопросов. Они проговорили весь короткий декабрьский день, почти до вечера. Наконец Владимир сказал:

— Ну все, хватит. Сегодня мы с тобой уже ничего не придумаем. Пойдем обедать куда-нибудь, где хорошо кормят и по-божески берут.

— Пойдем. К «Петровичу», на Чистые пруды. Только каждый платит за себя. Идет?

— Ну уж нет, я приглашаю тебя на поздний обед или ранний ужин — называй это как хочешь, — и лишить меня возможности чувствовать себя мужиком я тебе не позволю. Уж на «Петровича» я пока зарабатываю.

— Если у тебя со старорежимными принципами так серьезно, то я согласна. Только давай быстрее, а то я умираю с голоду, — согласилась Юлия.

В ресторанчике "У Петровича" в последнее время Юлия бывала часто. "И как это я раньше не любила рестораны? Вот глупая была", — в очередной раз подумала она, переступая порог заведения. Ей нравилось это место, нравилась нарочитая неброскость его стиля. Ностальгия по советским временам сочеталась здесь с чем-то истинно московским, разгульным и милым одновременно…

В этот день в ресторане "У Петровича", как всегда, было многолюдно, в меру шумно и по-домашнему уютно. Им нашли столик на двоих в дальнем углу. Они заказали свои любимые блюда со смешными названиями и по бокалу сухого вина. Погрузившись в уже ставшую привычной за последний месяц атмосферу этого славного ресторанчика, Юлия стала понемногу приходить в себя от потрясения. Она откинулась на спинку стула и решительно сказала: