Муж

Пока я кляну себя за то, что не позаботилась о сексуальности своего вида с вечера (чёрт, это так непривычно!) Алекс выходит из душа мокрый, с завёрнутыми в полотенце бёдрами и, не глядя на меня, собирает свои вещи по комнате: смартфон, планшет, приготовленные свежие бельё и одежду. Не сразу, но всё-таки замечает, что я смотрю на него.

Вернее, чувствует:

— Ты не спишь? Прости, я не хотел будить.

— Меня разбудило солнце. Который час?

Он смотрит в свой телефон:

— Ещё только семь. У тебя сейчас, по идее, должна быть акклиматизация, так что, до двенадцати полно времени для сна.

— Уже уходишь? — спрашиваю.

— У меня в десять разбор полётов в офисе, ежедневный, — вздыхает, — потом несколько встреч, но к обеду я постараюсь освободиться. Если получится.

— Вся жизнь по расписанию?

— Вошла в своё обычное русло.

— Ты всегда так много работаешь?

— Мне приходится. Мою работу некому выполнить за меня.

Алекс садится на кровать, чтобы одеться, и теперь я могу рассмотреть его новую тату получше: геометрические фигуры, состоящие из мелких, неизвестных мне символов, похожих на растения, перетекают одна в другую. В целом вся композиция, расположенная ассиметрично и почти по диагонали, очень отдалённо напоминает крыло. Но это не крыло, а скорее лабиринт, гармонирующий по стилю с широким браслетом на бицепсе. Совершенно определённо в этом изображении зашифрован какой-нибудь особый смысл, но Алекс ведь никому не раскрывает тайн своих татуировок.

Я вытягиваю руку и дотрагиваюсь до того места на его позвоночнике, где должен быть шрам, и он на месте, хоть и невидим — мои пальцы ощущают только деформацию на коже.

Foxes — Devil Side

Алекс вздрагивает, закрывает глаза и дышит чаще. Какое-то время мешкает, затем медленно поворачивается и ложится рядом, вплотную ко мне, очень близко. Ещё через мгновение его тёплая ладонь на моей талии — этого я и хотела: сколько уже можно мучить меня? Назвать своей женой и ни разу не прикоснуться, так может только он!

Я не двигаюсь и даже не дышу, потому что мне одновременно страшно и интересно, что сделает он. Больше пяти лет прошло после нашей последней близости, мы оба теперь другие не только в своих головах, но и физически — нас прежних, юных больше нет. У меня есть лишний вес и «неидеальности» в фигуре, и я до звона в ушах предвкушаю момент, когда он станет меня раздевать — сравнение с Ханной потопит мой корабль с одного выстрела.

Но Алекс ничего не делает. Его лицо зависло над моим так близко, что мы могли бы целоваться дыханием. Его взгляд долго блуждает, пока, наконец, не встречается с моим, и вот это он умеет делать превосходно — гипнотизировать. Я не знаю, какой силой нужно обладать, чтобы вынести это томление его близостью, эту пытку ожиданием первого прикосновения и сдаюсь: закрываю глаза и тянусь к его не до конца зажившим губам, едва касаюсь их, но жду в ответ много… Так много, как может дать мне только он.

Но Алекс не отвечает. И это странно, потому что даже осознавая лишнее на своих бёдрах и животе, недостаточную длину ног и полное отсутствие золотого загара на коже, я всё равно знаю, как желанна для него, ощущаю это каждой своей клеткой, расцветающей в эту секунду жаждой близости.

Мы сейчас далеки друг от друга, но постель — это то место, где супруги всегда мирятся. Вы ненавидите друг друга, вас съедает обида, но вот ваши ступни соприкоснулись под одеялом, и всё уже кажется не таким трагичным. За ними бёдра, и вы уже искренне хотите обняться, а когда его рука нежно нащупывает вашу в примирительном жесте, вы больше не можете сдерживаться — вы любите друг друга, вы прощаете, вы живёте дальше. Так всегда было, так всегда будет.

Смотреть на его разбитое лицо стыдно и больно, поэтому придвигаюсь ещё ближе и целую его губы в том месте, где они разбиты, со всей нежностью, какая у меня есть. Я всё ещё думаю, что он обижается на меня за тот удар, за преднамеренно причинённую боль, и прошу его губы своими о прощении.

И они прощают. Прощают жарко, горячо, неистово. В последний раз вот так, съедая друг друга, мы целовались пять с половиной лет назад…

Как же это долго!

Как же долго я ждала тебя… любимый!

Желаний и чувств к нему так много, и они настолько безлимитны, что я боюсь потерять сознание. Но он не даёт мне этого сделать: попутно стаскивая пижаму, целует всю. На этот раз, Алекс не дожидается, пока я назову его имя, делает всё быстро, но и этого ему мало, он поднимает меня и переворачивает нас так, чтобы главная роль досталась мне.