Мужа заказывали? (СИ)

— Так а ко мне-то какие претензии? — улыбнулась подруга, хрустя уцелевшим печеным. — Не я ж тебя заставляла плясать на столешнице, на манер стриптизерш в барах Дикого Запада. — На последних словах эта коза сделала страшные глаза и поиграла фигурно выщипанными бровями. Честно? Я б ей с удовольствием сейчас и реснички фигурно общипала, потому что…

Ну вот какие стриптизерши? Какие нафиг танцы на столешнице?!

Твою налево!

У меня аж глаз задергался. И знаете что? В этот момент я прямо от души позлорадствовала внутренне, что забыла ее предупредить о побывавшей в вазочке морде Антошки.

— Ты ешь, ешь, — я пододвинула вазочку со злосчастным печеным к ничего не подозревающей Лидке. — И рассказывай, что там дальше, а то я вот вообще ничего не помню…

Ну да, слукавила малость… Но, как говорил Антоха — иная ложь и во благо бывает. Вот! Буду этим отмазываться, в случае чего…

Из сбивчивого рассказа горячо любимой подруги вырисовывалась примерно следующая картина: меня бросил Антон, — а вот этого точно не было! Я его бросила, а не наоборот, и уж это-то я помнила отчетливо! — после чего безутешная я — вот не припомню, если честно, чтоб так уж убивалась по Соловьеву! — позвала Лидку. И даже больше — оказывается, именно я попросила прихватить бухло! «Чем больше — тем лучше!» — так я сказала по телефону Лидке, в перерывах между всхлипами и наматываниями сопель на кулак.

А потом…

Что было потом — лучше даже не вспоминать.

Я сделала музыку громче. Я потащила Лидку плясать. Я обезьянничала, прыгая на кровати и всех мало-мальски пригодных поверхностях… Я проигнорировала соседей. Я потащила Лидку в магазин, напрашиваясь на продолжение «банкета», я открыла дверь участковым — вот дура! Оказывается, баррикадироваться следовало! — и я же едва не запорола фантастическую версию Лидки, когда та пыталась прикрыть меня.

Я, я, я.

Все я, всюду я!

Я! — мать моя женщина.

Иной раз поражаюсь, как это везде успеваю одновременно. Прямо как Волочкова: одна нога тут, другая — там. Цезарь нервно курит в сторонке.

Я слушала внимательно, не перебивая. Только кивала изредка, с умным видом. Но не прерывала. А как только подруга договорила — задала один-единственный вопрос. Тот, что волновал больше всех остальных:

— Лид, а тебя совесть как вообще — не мучает? — уточнила почти безразличным тоном, рассматривая ногти.

В итоге Лидка закатила глаза и сдалась: попыталась свести все в шутку, а то «мина у меня уж больно кислая». Ворчу, вместо того, чтобы радоваться — новая жизнь началась, как-никак! А я-то — дура непроходимая, — не спешу попробовать вкус свободы.

М-да… Комментировать этот бред я воздержалась.

Позавтракав в относительной тишине и снабдив подругу остававшимся после Антона «Антипохмелином», еле как выпроводила Лидку, которая все грозилась вытащить меня завтра в поход по магазинам и в клуб. А потом вернулась в кухню и, убедившись, что из сломанного смесителя не бьет фонтаном вода — хотя, откуда такое счастье, с нашей-то системой водоснабжения? — поплелась в спальню.

И если по пути туда мелькали еще мысли об уборке, то при виде дикого беспорядка отпало всякое желание. Усталость почувствовалась с утроенной силой.

Я плюхнулась на кровать в позе морской звезды. Решила, что полежу недолго, а сразу после — за уборку. Ну и искать сантехника…

13. Я медленно снимаю свой комбинезон… или Мужа заказывали?

— Динь-до-он! — разлилось протяжное по квартире, вырывая меня лап коварного Морфея.

Я что — уснула? Да уж… И как только умудрилась?.. Эх, ладно, не буду заниматься самокопанием. Во всяком случае, не сейчас точно. К тому же, один плюс тут все же есть — голова уже практически не болит.

Я свесилась с кровати и попыталась нашарить под ней тапки. И снова в прихожей раздался нетерпеливый звонок. А потом еще раз, пока я искала второй тапок, и еще… И еще несколько раз кряду.

— Да иду же, иду! — психанула я, зло отшвыривая единственный найденный тапочек.

С горем пополам, балансируя на пропасти кровати, я выпуталась из шторного кокона и, топая босыми ступнями, поплелась в прихожую. Ну, как босыми. В носочках. Кислотно-розовых, таких, в лучших вырвигл'aзных традициях. С кислотно-зеленым — вот точно без чернобыльских полей не обошлось! — крупным горошком.

По пути заглянула в ванную. Бросив пригоршню прохладной воды в лицо, подняла голову и глянула в зеркало: воронье гнездо на голове, а-ля «я у мамы дурочка»… Круги под глазами, и помятая со сна моська. О! На носу еще мелкий прыщик выскочил… М-да… Одним словом — красотка! Всякие там Мисс Вселенные и рядом не валялись.

Ладно уж. Фиг с ним, со всем! Если за дверью стоит очередной коммивояжер, то, клянусь! я залью его гипоаллергенную бытовую химию ему же в глотку, и в довесок еще клизму поставлю! А если это снова свидетели Иеговы со своими брошюрами и буклетами, то узрев мой внешний вид, они… ретируются сами, наверное. За экзорцистом или батюшкой. Уж не знаю, кого там принято в подобных случаях вызывать. Но вот беса из меня точно изгнать попытаются…