Мужайтесь и вооружайтесь!

И тотчас земское воинство расступилось, давая дорогу настоятелю Троице-Сергиевой обители Дионисию, соборным старцам и сопровождающей их монастырской братии. По широкому мосту они перешли через речку Кончуру и между рыбных прудов торжественно поднялись на склон горы Волкуши, возле которой и начинается Московский тракт. Таинственными красками заполыхали иконописные лики Живоначальной Троицы Рублевского списка, Пресвятой Богородицы, почитаемой еще и как Госпожа полевых злаков, святых чудотворцев Сергия Радонежского и Никона, заступника ото всех бед и несчастий Николы Чудотворца, ну и конечно, святых мучеников Флора и Лавра, изображенных, по старому обычаю, с коньми в отдалении.

Разбивая стан возле Волкуши, ратники Василея Тыркова и помыслить не могли, что, придя к Дому Святой Троицы последними, всего через два дня они во челе уходящего войска окажутся и рядом с собой не только архимандрита Дионисия с соборными старцами сподобятся лицезреть, но и прямых своих начальников во главе с князем Пожарским и зачинателем нижегородского ополчения Кузьмой Мининым.

Роста владыка Дионисий среднего, лицом прост, летами не стар, но уже густо украшен сединами. Не довелось ему с троицкими старцами тяготы и потери осадного времени разделить — в то время он был настоятелем Богородицкого монастыря в Старице, зато после ухода войска Яна Сапеги свое имя он многими спасительными делами возвеличил. Это его стараниями в короткое время вокруг обители были построены десятки домов и лечебниц для раненых, искалеченных, обожженных и истерзанных, избы на странноприимство всякого чина людям, приюты для сирот, убогих и бездомных, для женщин и сбившихся с круга мужчин. Женщины обшивали и обстирывали все это многострадальное множество, а мужчины собирали по дорогам и селам умирающих, хоронили мертвых. Благодаря их горьким стараниям Радонежье заново стало обустраиваться, залечивать раны. А сколько Дионисий сделал для того, чтобы призыв покойного патриарха Гермогена «мужайтесь и вооружайтесь!» стал слышен в самых отдаленных уголках Руси, чтобы сначала под Москвой, а затем в Нижнем Новгороде начали собираться народные ополчения! Теперь владыка все свои недюжинные силы полагает на то, чтобы в решающий час перед лицом общего врага эти ополчения соединить. А соединителей народ любит. Вон как замерли ратники в ожидании пастырского слова.

Разом охватив острым взором разлившееся у его ног людское море, Дионисий громогласно возрек:

— Отпевши молебен у святых чудотворцев Сергия и Никона, пришед я сюда, православные христиане, благословить вас на дело великое. Приспела пора положить конец междоусобной брани, кою навлекли на Российское государство лжехристи-самозванцы и алчные управители. Пора погнать с Русской земли хищников нашего спасения — польских и литовских людей, который год чинящих ей разорение и богохульство. Возложите упование на силу креста Господня и покажите подвиг свой! Знайте: нет теперь силы сильнее могучести вашей, понеже она изо всех городов и весей по капле в единый кулак собралась, и не будет ей удержу в справедливом гневе. Помните: нет чести превыше, чем сохранить веру и отечество свое, жить по собственному уставу, на подражательство от иноземцев не прельщаясь, окаянству супостатов не потворствуя. Смилуйтесь: дайте поскорее долгожданным государем овдовевшую землю укрепить и украсить и тем злую Смуту всем миром избыть. Благословляю вас, христолюбцы, мужи-исполины, сыны отечества, долг свой до конца исполнить! А ежели и случится в жестоком бою убиту быть, то верьте: не умрете, но живы будете вовеки! С Богом, родимые!

После таких душеподъемных слов разлилась вокруг единящая тишина. Сопровождаемый этой тишиной, Дионисий сошел с горы Волкуши и окропил святой водой сперва старосту земского ополчения Кузьму Минина, затем первого ратного воеводу — князя Дмитрия Пожарского с товарищами и сыновьями. Следом неостановимой чередой потекли к нему жаждущие святого напутствия ополченцы. Каждому хотелось на путь ратного стяжания под его осеняющей рукой ступить.

Обняв на прощание отца и Анания-скудельника, встроился в этот поток и Сергушка Шемелин. Ленты, вплетенные в гриву его коня, напоминали венок, пущенный по воде. На него и не захочешь, а внимание обратишь.

— Люби тебя Бог! — обласкав его взглядом, пожелал Сергушке Дионисий.

Ну как после этого не возгордиться? Ведь сам владыка на него внимание обратил. Все это видели и слышали!

Однако отойдя от Волкуши на треть версты, Сергушка сообразил, что далеко не все. Хуже того, не его содружинники. На радостях он к другому отряду прибился. Василей Тырков, при котором Сергушке положено быть, успел где-то впереди затеряться. Хоть и прощает он своему стремянному подобные вольности, а все же лучше его терпение не испытывать.

Свернув на обочину, Сергушка легко взметнулся на коня и по заросшему бурьяном придорожью пустился догонять свою дружину.