Мужчина без чести (СИ)

- Мы пойдем в церковь, - заявляет Белла, притягивая Каллена обратно к себе и обнимая его крепко уже самостоятельно. Прижимаясь всем телом и глотая слезы, - пожалуйста…

Он кивает.

- Хорошо.

Белла поражается метаморфозе за каких-то полчаса. Из ненависти к мужу ее снова охватывает необъятная любовь. И снова, задыхаясь от полноты ощущений, она не может понять, как умудрилась родиться под такой счастливой звездой. Как ей может везти… настолько!

- Ты что, не знала? – спустя какое-то время, когда она, уже лежа на подушках, гладит его пальцы, а он перебирает ее волосы, спрашивает Эдвард. С удивлением, которое не скрывает.

Девушка качает головой.

- Мне сказали, ты знаешь! - он удивляется еще больше. И, видимо припоминая все то, что недавно случилось, морщит лоб.

- Наверное, я не услышала, - подтверждает не самые лучшие его предположения Белла. Краем мыслей, где-то в глубине сознания, припоминает седовласого доктора, склонившегося над ней.

Но теперь на это обстоятельство абсолютно плевать.

- Мне следовало сразу сказать тебе, - извиняющимся тоном, придя в себя, шепчет Каллен. Наклоняется к ней. Гладит. - Но я думал…

- Я тоже думала, - Белла поджимает губы, покраснев от правды, которую хочет произнести, в которой намерена признаться, - что ты не рад случившемуся… что ты… недоволен.

Эдвард морщится. Вот сейчас недоволен. Вот теперь.

- Изабелла, - припадает к ее лбу, целуя сначала его, а потом медленно спускаясь ниже и ниже к скулам, к щекам, к губам, - ну что ты такое говоришь.

- Извини, пожалуйста, я знаю…

- Я тебя люблю, - перебивает ее Эдвард, сделав глубокий вдох. И уже не робко, уже уверенно, как настоящий папа, мужчина и защитник, прикасается к сорочке жены на животе, - и его люблю тоже.

Северным сиянием, в которое при этой фразе, при чудесном признании окрашиваются глаза жены, Эдвард готов любоваться еще сотню лет.

А потому повторяет снова:

- Я хочу этого ребенка, dama.

И улыбается.

*

Этой ночью они оба остаются в больнице. Эдвард отказывается уходить, припоминая вчерашние слезы и неслышные просьбы жены о помощи, произнесенные дрожащими губами. Белла же отказывается его прогонять, несмотря на весь эгоизм подобного решения.

Без света, с опущенными на окна жалюзи, которые создают в палате особую, безопасную атмосферу, они с обожанием смотрят друг на друга. И не могут насмотреться.

- Если ты сломаешь себе спину, сидя так, - Белла нахмуренно смотрит на мужа, устроившегося на стуле и положившего локти и голову на простыни ее кровати, - я не виновата.

Каллен усмехается. Но в усмешке затаилась серьезность вкупе с решительностью.

- Даже не думай.

Белла закатывает глаза, удобнее устраиваясь на подушке. Сейчас она мягкая. Многое изменилось…

- Я бы с удовольствием обняла тебя, - тихонько заявляет она, робко посмотрев на мужчину. И тут же, сама себе, нервно улыбается уголками губ.

- Для этого мне не нужно ложиться к тебе, - мистер Каллен ловко поднимается со своего места,

как и шесть часов назад, нагибаясь к жене, - та-дам.

Белла искренне посмеивается, с удовольствием приникая к нему, теплому, ближе. Сегодня впервые, как прежде. Сегодня впервые, когда полностью может рассчитывать на заботу и поддержку. Когда теряется ночное происшествие в переулке и забывается… его боль. Когда он все делает, чтобы она не плакала.

- Будешь стоять так всю ночь? – спрашивает она.

- Тебе этого хочется?

Миссис Каллен осторожно гладит руками его спину. А потом, поцеловав напоследок, отпускает, укладываясь обратно на подушки.

- Нет, лучше сиди.

- Спасибо.

Мужчина возвращается на свое место, занимая прежнюю позу. Только вот глаз не закрывает. И Белла тоже.

Здесь на удивление хорошо. На удивление, потому что больница, как правило, место отвратительное и неприятное. Здесь пахнет горькими лекарствами, снующие в белых халатах люди слишком серьезны, чтобы расслабить пациентов, а скрипящие простыни – главный недостаток палат. И все же все это, причудливо соединяясь, сплетаясь вокруг, успокаивает. Главное, что Эдвард рядом. Главное, что с Комочком все хорошо.

- Как ты думаешь, - Белла слышит свой голос словно впервые. Теплый, переливчатый, счастливый. Донельзя. До последней грани, - кто это?

И кладет ладонь с заново завязанной (даже крепче прежнего) филатхой на свой живот.

Эдвард, задумчиво посмотрев на ее лицо, выдает свою версию:

- Мальчик.

- Мальчик? – Белла заинтересованно изгибает бровь, - почему же, Папочка?

Мужчина немного теряется от этого слова. Одно дело смириться с его звучанием, когда следует, а другое – услышать теперь. За семь с половиной месяцев до рождения и за полтора года до первого слова ребенка звучит… необычно.

Миссис Каллен виновато прикусывает губу.

- Слишком, да? Извини…

Мысленно делает себе пометку не злоупотреблять тем успехом, которого они с мужчиной достигли. Если ему непривычно или сложно, не стоит. Главное, чтобы не противно. Главное, чтобы без лишних мыслей.

- Не пристало тебе передо мной извиняться, - заявляет ей Эдвард, чересчур сильно выпрямившись и даже немного вздернув голову.

- Прямо так «не пристало»?

- Именно. После всего, что ты сделала для меня.