Мужчина для классной дамы или История Тани Никитиной, родившейся под знаком Рака

– Ну конечно, случилось! – тараторит Арсений, глаза его широко распахиваются. – Столько всего, Татьянсанна! Я вам звонил вчера весь день! Во-первых, я передал папе записку, и папа вчера улетел в Стокгольм по какому– то важному, он сказал, делу. Во-вторых… Татьянсанна, пока я не забыл, диски такие классные, мы вдвоем с папой слушали, ему даже больше понравилось, чем мне…

Диски? Борис летал в Стокгольм? Голова соображает очень медленно, значит… Если он летал в Стокгольм, выходит, он жив и здоров? Я осторожно делаю вдох, потом еще. Надо стереть эту ужасную надпись на стене! Тем более что написано неграмотно… О чем там, захлебываясь, говорит Арсений?

– …С ним поговорили по-настоящему, по-честному, я теперь к нему отношусь… – Арсений запнулся. – По-другому совсем, не так, как раньше. Вы, Татьянсанна, когда рассказывали мне, что он занят всегда и что ему тяжело тоже, я тогда не поверил, а теперь… Но это неважно, – он махнул рукой. – Главное, что я хотел сказать…

Я уже почти нормально дышу.

– …В общем, Татьянсанна, я так понял, что вас оболгали…

– Меня… что? Мальчик краснеет.

– Вас оболгали, оклеветали, гадости о вас говорили, вот что!

– Кто?

– Да все они, ваши знакомые, я запутался потом в именах, какая-то ваша сестра, Виталий какой-то и еще Леночка… нет, Верочка, я забыл…

Аллочка.

– …Они папе рассказали, будто вы у мужа бывшего квартиру оттяпали, что вы жадная и корыстная…

– Корыстная?

– Да, корыстная и с папой вообще спи… общаетесь только из-за денег, а папа… он не хо– тел, просто не мог, чтобы было так, но я же знаю, что все по-другому, что вы не такая, как они, и я объяснил ему, а он сперва не поверил, и мы даже поругались, но потом…

Я смотрю на часы.

– А еще… – Арсений становится пунцовым, трет переносицу. – Это папа мне сам сказал, что у него с этой… Верочкой ничего не было, правда, – от смущения мальчик, кажется, сейчас заплачет.

И я вместе с ним. Все-таки я приду на урок первого сентября зареванная!

Несмотря на то что Арсений так смущен и взволнован, я вдруг ловлю себя на мысли – а он уже давно не ребенок. Это далеко не тот мальчик, который несколько месяцев тому назад кровно обижался на то, что ему не купили велосипед.

– Это точно, Татьянсанна, – Арсений топчется на месте, не решаясь поднять глаза. – Вы должны знать, что это правда. И еще вы должны знать, – его голос внезапно становится неузнаваемым, таким сильным и уверенным, что я снова пугаюсь и вздрагиваю: – Вы, Татьянсанна, нужны ему.

– А где… где папа сейчас?

– В Стокгольме, наверное! Он расстроился, что не может прийти со мной сегодня, но я сам ему сказал, чтобы он спокойно летел, раз встреча важная, и еще, что если все получится, сказал, что мы будем часто туда ездить и что…

Арсений вдруг хитро смотрит на меня, хочет добавить еще что-то, но звенит звонок, и мы, взявшись за руки, несемся на урок.

Хорошо, что на первом классном часе говорить много не нужно – распекать подопечных пока не за что. Быстро рассказываю про школьную программу этого года, напоминаю, что надо быть особенно старательными – в конце года они получат аттестат, и для некоторых он станет итогом школы. Тем же, кто пойдет в десятый и одиннадцатый (а таких большинство), тем более надо трудиться и трудиться.

Произношу я эти назидательные речи механически. Да и дети не особо слушают. Нечто подобное они слышали уже восемь раз. Вот и отбарабаниваю в девятый. Интересно, это называется профессионализмом?

С Арсением мы друг на друга не смотрим, старательно избегаем встречаться взглядами. Звонок. Дети выходят из класса, а я принимаюсь за цветы. Часть букетов я не возьму сегодня домой, оставлю в школе, в своем классе – все не унести. Возьму только этот, вот эти… и вот эти. Я уже знаю, куда поставлю цветы: вот эти шикарные розы – в комнату, прямо у компьютера, а лилии – на кухню, от их сладкого запаха может разболеться голова. Или оставить их в классе?

Через урок я снова встречаюсь со своим девятым «Б». Я вхожу в класс и сразу говорю по– английски – на русский я перехожу только тогда, когда объясняю грамматический материал. Трудности грамматики они лучше воспринимают на родном языке. Сегодня мы повторяем модальные глаголы. Я кратко напоминаю разницу между этими глаголами и случаи их употребления, затем раздаю ксероксы задания. Мы делаем упражнение, но мои мысли далеко.

– Все, следующее занятие – послезавтра. На дом…

Я выхожу из класса и слышу, что в сумке надрывается мобильный.

– Да?

От неожиданности я не сразу понимаю, на каком языке со мной разговаривают. Оказывается, на шведском.

– Таня? Это Ингрид из Стокгольма.

– О, Ингрид! Как дела?

– Прекрасно – благодаря тебе! Ты нашла нам чудесного партнера! Он приезжал вчера, очень понравился Йоргену, так что они будут сотрудничать. Йорген позаботится о кредите под небольшие проценты. Борис обещал приехать через несколько дней со своей переводчицей подписывать бумаги – а то, знаешь, он так забавно говорит по-английски! Да и Йоргену проще было бы говорить по-шведски…

Со своей переводчицей.

– Ингрид, я так рада, что все получилось!