Мужчина ее мечты

В тот день мы испытали чистое, неподдельное детское счастье. Сперва наелись до отвала мороженого и нахохотались над проделками пса Игоря — Зевса, о котором он рассказывал с удивительной нежностью. Затем долго бродили по Пассажу и заглядывали в витрины магазинов и кафе. Потом, повинуясь внезапному побуждению, обзавелись воздушным шариком-мишкой из тех, что продавали перед входом в метро. Оказалось, что прошло уже довольно много времени и Игорю нужно возвращаться на работу, да и мне не грех было бы появиться на службе — освежить в памяти начальства данные о моей внешности. Мы стали прощаться, но не допрощались, а отправились пешком по Крещатику по направлению к филармонии. И только где-то на середине пути я обнаружила, что мы держимся за руки.

Через полчаса нас занесло в кондитерскую, где всегда стоит запах свежей выпечки и сладкого крема, и накупили там, не сговариваясь, круглых мягких булочек. Это давняя привычка всех киевлян — брать с собой булочки, отправляясь на прогулку в Мариинский парк. В парке все зеленело и цвело и два газона были усыпаны крупными фиалками. И даже монструозного вида эстрада, сооруженная кем-то во внезапном припадке ненависти ко всему сущему, сегодня казалась мило-нелепой и почти уместной.

Мы кормили голубей, воробьев и синичек, которые доверчиво садились на открытую ладонь, а после целовались у Чертова мостика, и вкус у поцелуев был абрикосовый, банановый и ореховый. Я понимала, что поступаю легкомысленно, но это не имело никакого значения. Игорь нес меня на руках по аллеям, знакомым с самого детства, и я снова чувствовала себя счастливой, как когда-то давно.

* * *

Внимательно наблюдая за своим любимым и, по сути, единственным учеником, старый Шу мрачнел с каждой минутой. Он был слишком мудр и опытен и слишком искушен в своем мастерстве, чтобы не заметить, как буквально за один день переменился Володя. Учитель решил, что молодого человека гложет какая-то тайная мысль и это уже опасно. Человек его профессии должен полностью владеть собой и быть в ладу со всеми своими чувствами, как тайными, так и явными, как осознанными, так и не…

В этот момент Володька как раз превращал в клочки толстую кипу плотной бумаги, пробивая ее до середины короткими ударами пальцев. Обрывки листов стайками белых бабочек кружились в воздухе. Пол вокруг казался усыпанным снегом.

— Остановись, — приказал старик после нескольких минут созерцания. — Что ты делаешь?

— Тренируюсь, тацудзин*.

* Тацудзин — почтительное обращение к учителю, букв.: «виртуоз, мастер боевых единоборств».

— Не тренируешься, а выплескиваешь чувства, — сухо возразил Шу. И уже немного мягче добавил: — Что случилось?

— Ничего… — пожал плечами ученик. — Настроение неважное.

Китаец проигнорировал его ответ, и это вполне справедливо. Воин, который позволяет себе иметь «неважное настроение», ни на что не годится.

Шу стал тренировать Володю уже очень давно, сразу почувствовав в молодом человеке из далекой западной страны дух настоящего бойца. Он быстро схватывал одну из самых сложных наук, научился владеть собой и пребывать в гармонии со всеми пятью стихиями у-син, являющимися первоосновой жизни. Шу гордился своим учеником и полагал, что однажды сможет передать ему абсолютно все свои знания. То, что происходило сегодня, ставило под угрозу достижения предыдущих лет упорных занятий.

— Что случилось с твоим настроением?

Володя коротко взглянул на учителя. На самом деле он уже несколько часов подряд порывался поговорить с ним о том, что творится на душе, но никак не мог найти нужных слов. Это пугало и настораживало его, привыкшего себя полностью контролировать. Но, кроме этого китайца, никого близкого у него не было, а посоветоваться с кем-то ох как требовалось, и молодой человек решился.

Они уселись у самой стены, на циновки. В нескольких шагах курились благовония на бронзовом треножнике. В большом зале давно уже закончились занятия, и двое — учитель и ученик — остались совершенно одни. Впрочем, Шу чувствовал, как легкое дуновение ветерка, мысль о ком-то третьем, постороннем.

— Я допустил ошибку, учитель, — неуверенно начал Владимир. — Я взял неверный тон, и теперь все время говорю не своим голосом. И я сожалею об этом.

— Перестань говорить, — откликнулся Шу.

— Не могу и не хочу. Я впервые встретил женщину, которая по-настоящему нужна мне. Но осознал это только сейчас, а глупостей наделал довольно много. Я вел себя с ней так, как со многими другими до нее, — а она не такая, как все. И я чувствую, что уже расплачиваюсь за свою недогадливость и самонадеянность.

— Она действительно того стоит? — усмехнулся китаец.

— О да! — горячо воскликнул Володя, и в который раз уже удивился себе.

— Давно ты ее знаешь?

— Несколько дней, но это неважно. Ты же сам учил меня, что…

Старик рассмеялся и вытянул перед собой руки: