Мужчина ее мечты

— Одного нашли, но он говорит, что это не то наречие, не то древний диалект…

— Короче, не фурычит!

— Так точно. Ни слова не понял, Николай Николаевич.

— Идиоты! Чему их в институтах учат?! — Он метнул гневный взгляд на съежившегося помощника. — А вам, дегенератам, я за что деньги плачу?!! Найдите специалиста-синолога!

Константин подумал, что синологи, кажется, занимаются собаками. И его счастье, что не решился довести эту мысль до своего разъяренного шефа, а то бы еще и головы лишился из-за незнания разницы между кинологами и синологами (впрочем, он так же был уверен, что кинологи занимаются кино).

— Ищем, ищем, — торопливо заговорил он. — Только загвоздка в том, что теперь ведь институты не работают. Специалисты «челноками» крутятся. Нам назвали фамилию, но вычислить пока…

— Уничтожу!!! — завизжал Н. Н., и помощник, как нашкодивший кот, опрометью кинулся из кабинета.

Как только дверь за ним захлопнулась, хозяин потряс головой. С лица его будто стерли гримасу ярости — оно снова стало безмятежным и спокойным.

— Не погонишь — не поедешь, — довольно промурлыкал он. — Главное, что «маячок» работает.

«Хаммер» — заметная машина. Однако водитель за рулем сидел крутой: быстро оторвался от его наблюдателей. Впрочем, он действительно профессионал, а Н. Н. приходится работать с придурками, как ни горестно это сознавать.

Но профессионал или нет, а техника не подведет. Хозяин кабинета довольно разглядывал компьютерную карту, по которой довольно быстро передвигалась яркая малиновая точка. «Вот, адресок совпадает. Поехал посмотреть, что к чему. А молодец парень — времени зря не теряет. Предложить ему, что ли, место? Четко работает, вызывает доверие. Правда, доверять нельзя никому, можно только робко надеяться. Если, конечно, соблюдать главное правило: на Бога надейся, а верблюда привязывай».

Если бы кто-то спросил Н. Н., зачем он приказал поставить «маячок» на машине киллера, зачем прослушивал его разговоры со старым китайцем, зачем тратил на это время и значительные средства и отвлекал своих людей, тот бы затруднился аргументирование ответить. Но, по сути, причина только одна: Н. Н. с незапамятных времен привык все держать под своим контролем. Единственный раз он изменил этому правилу, и последствия приходится расхлебывать до сих пор.

* * *

— Откуда это у тебя? — спросил Макс.

— Из архива. — Разумовский поставил на плиту чайник, вытащил из кухонного шкафчика едва початую бутылку «Хеннеси», который привык называть на французский лад, по имени производителя — «Эннеси». Затем сгреб фотографии в кучу и отодвинул в конец стола. — Я потому и говорю, что ты пришел очень вовремя. Мне тошно и страшно, Макс. И мы нашли даму фигуранта…

— Я догадался, — кивнул Одинцов. — И даже догадываюсь теперь, кто твой фигурант. Черт! Знали бы коллеги, что можно отыскать в наших пыльных и заплесневевших архивах, тут бы очереди желающих выстраивались… Хорошо еще, Бог милует. Но причем тут я и мои блестящие догадки? Ты-то сам все понимаешь?

— Не совсем, дружище. Только сообразил, что это и есть легендарная возлюбленная твоего японца.

— Да. Это она. Легендарная, как ты метко изволил выразиться. Представляешь, он называл ее «лунной хризантемой». Правда, красиво?

— Невероятно красиво, Макс… Мы с тобой никогда всерьез и подробно не говорили о твоем иэмото, и теперь я очень жалею об этом. Странным образом мне мешает жить не то, что я знаю, а то, чего я не знаю. И мне придется просить тебя рассказать все, что ты помнишь, чтобы я хоть в чем-нибудь разобрался.

Игорь плеснул коньяка в широкобедрые бокалы, и само собой вышло, что порция оказалась неприлично больше, чем положено по этикету. Друзья чокнулись и так же не по правилам ухнули янтарную душистую жидкость залпом.

— Грех такую красоту, как водку, на грудь принимать, — заметил Макс. — Я готов все, что помню и знаю…

— Подожди, — поспешно перебил его Игорь, — не говори сейчас ничего. У тебя-то многое встало на свои места, и ты вроде готов излагать свою версию. Но ты же еще не знаешь самого главного.

Одинцов вопросительно уставился на друга. Повисла неловкая тяжелая тишина, постепенно становившаяся все значительнее и трагичнее. Во взгляде Макса мелькнула безумная догадка.

— Ты хочешь сказать…

— Да. Если ты все еще собираешься выяснить, что собой представляет моя Ника Самофракийская, то вот тебе целая кипа ее портретов. Дерзай!

Макс ошарашенно повертел головой. Вытянул наугад из кучи фотографий одну, на которой загадочно улыбался его учитель-японец и заразительно хохотала, закинув голову, юная женщина. Он внимательно вгляделся в ее лицо: